Что общего между Косово и "СНГ-2"?

Сейчас, накануне решения вопроса о статусе Косово, России самое время уточнить и детализировать свою позицию по отношению к самоопределению непризнанных государств на постсоветском пространстве. Если Москва это сделает, то ее роль процессе урегулирования межэтнических конфликтов на территории бывшего СССР может стать еще более существенной.

Ключевой вопрос тут, как известно, в том, что общего и что различного в ситуации вокруг Косово и непризнанных республик на территории СНГ. То, что связь тут есть – очевидно. Очевидно в том числе по нынешним действиям Украины, Молдавии или Грузии.

Так, блокада непризнанной Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) со стороны Украины началась ненамного позже массированного дипломатического наступления официального Тбилиси на другое непризнанное государство - Южную Осетию. И практически совпало с очередной эскалацией грузино-абхазского конфликта в Гальском районе самопровозглашенной Абхазии.

Посмотрим, чего добиваются во всех трех ситуациях Тбилиси, Кишинев и Киев. Например, политический итог трагедии в гальском селе Саберио (гибель четырех человек) - призыв Тбилиси ввести на территорию Гальского района международную полицию под эгидой ООН. Похожие поползновения мы видим и в отношении Приднестровья. Обоснования такого подхода также одинаковы: Тирасполь обвиняется в контрабанде оружия, Цхинвали в наркотрафике, а Сухуми в том, что не «контролирует криминогенную обстановку в Гальском районе».

Но какие бы антикриминальные или иные мотивы не звучали из уст грузинских, молдавских и украинских политиков и экспертов, за их словами и действиями четко просматривается стремление под любым предлогом ускорить окончательное решение проблем «мятежных территорий» до часа Х - международного признания Косово.

Дело тут в одном важнейшем принципе – праве наций на самоопределение. Заметим, что США и их союзники категорически выступают против проведения аналогий между албанским самоопределением в Сербии и борьбой абхазского и осетинского этнонациональных движений в Грузии, армянского в Нагорном Карабахе, приднестровского интернационального протеста в Молдавии. Потому что форсированное признание независимости Косово со стороны США и Европейского Союза создаст опасный прецедент для самоопределения по этническому принципу и формирования этнодемократии как государственного устройства в том числе и на территории бывшего СССР.

«Джинн признания», собственно, уже выпущен из бутылки. Отныне Косово – как бы ни решилась его судьба - станет определяющим фактором внутренней и внешней политики своеобразного СНГ-2 (т. е. "сообщества непризнанных государств") Евразии.

Что же заявляет по этому поводу Москва? Вот как звучит мнение президента России Владимира Путина: «Решения по Косово должны иметь универсальный характер. Это чрезвычайно важный для нас вопрос не только с точки зрения соблюдения принципов международного права, но и исходя из практических интересов постсоветского пространства… Не все конфликты разрешены на постсоветском пространстве. Мы не можем идти по пути, когда в одном месте будем применять одни принципы, а в другом - другие".

Но давайте посмотрим, какие именно принципы тут должны обсуждаться. Выясняется, что их немало. На первый взгляд кажется, что если Косово (равно как и ранее Словения и Хорватия) признаются независимыми на основе принципа этнического самоопределения («права крови»), то почему такого же права лишены армяне в НКР или абхазы и осетины?

Но "кровь" тут – не ключевой показатель. И Косово - это не просто случай этнического самоопределения и формирования этнократического государства.

Так, в урегулировании вокруг Косово фигурирует требование непременного возвращения беженцев (сербов, цыган) на места их прежнего проживания. Данное требование европейцев или американцев всецело поддерживает и Россия.

Но очевидно, что Абхазия и Нагорный Карабах откажутся от следования косовской модели. Для Абхазии возвращение грузинских беженцев на всю территорию республики (не только в Гальский район) без предварительных условий - это коренное изменение этнодемографической ситуации. Тогда абхазы фактически снова, как и до войны 1992-1993 гг. превращаются в этническое меньшинство.

Для НКР возвращение беженцев – это ликвидация «пояса безопасности» и появление вблизи своих границ и внутри своей территории около полумиллиона азербайджанцев. Для Южной Осетии косовская модель была бы более привлекательна, поскольку в грузино-осетинском конфликте в роли беженцев выступило более 40 тыс. этнических осетин из Южной Осетии и внутренних районов Грузии. Для Приднестровья же проблема беженцев вовсе не актуальна. Это - единственная «горячая точка» во всем СНГ, где не было этнических чисток и беженцев.

Суть дела в том, что кроме "принципа крови" есть такой показатель, как принцип состоятельности государственных институтов. И тут мы видим, что государственные институты в Косово весьма слабы, они находятся в плену клановой догосударственной системы. А еще есть необходимость борьбы с мировым терроризмом и наркотрафиком – и опять мы видим, что в Косово и то, и другое вещи более чем реальные.

А вот абхазский и осетинский «терроризм» (не говоря уже о приднестровском) – это фантомы, идейно-политические штампы. В то же время состоятельность государственных институтов НКР, ПМР, Абхазии (равно как и демократичность их) на порядок выше косовских.

Почему, действительно, мы не признаем Косово? Потому, что там нет демократии, но сильны клановые институты, процветает наркоторговля и терроризм. Почему мы поддерживаем НКР? Потому, что там проведено несколько избирательных циклов, развиваются институты местного самоуправления, и.т.д. Отчего Москва поддерживает Южную Осетию и Абхазию? В том числе и потому, что Тбилиси целенаправленно проводит политику по дискриминации этнических меньшинств (не только абхазов и осетин, но также азербайджанцев и армян, курдов и ассирийцев) и ликвидирует аджарскую автономию. А власти этих территорий придерживаются совсем иных принципов.

Как видим, в каждой "непризнанной республике" – на Балканах или в СНГ – свой набор проблем, и свои принципы, по которым там можно было бы добиться решения. Такой подход не позволил бы России попасть в ловушку крайнего универсализма и дал бы возможность бороться против распространения идей «права этноса» внутри нашей страны.

Сергей Маркедонов, "РИА Новости"