Правительство Тегерана может получить лучшего партнера в лице нынешней администрации в Вашингтоне, чем может предположить.
В канун нового 1977 года президент Джимми Картер, как известно, поднял тост за шаха во дворце Саадабад в Тегеране и заявил, что "Иран, остров стабильности в одном из наиболее проблемных регионов мира". Менее чем два года спустя Иран погрузился в хаос, когда по стране прокатилась революция, и свергла 2,500-летнюю монархию", — пишет Трита Парси для Foreign Policy.
Над Картером смеялись за недальновидность, но он не ошибся. Просто он на несколько десятилетий опередил время.
Ирак распадается. Сирия пылает. Пакистан на грани провала как государство. Талибан пытается вернуться в Афганистан. Ливия разваливается на части. Дом Сауда нервничает о потенциальной возможности серьезного кризиса престолонаследия. В этом регионе Иран выглядит островом стабильности.
Тем временем геополитическая вражда, характеризовавшая отношения между США и Ираном более трех десятилетий, смыта событиями в Ираке и других местах. Соединенные Штаты пытаются уменьшить свое присутствие на Ближнем Востоке, вместо этого решив сосредоточить свою геополитическую энергию на Восточной Азии. Традиционные союзники Вашингтона в Персидском Заливе, анти-шииты, финансируют суннитских джихадистов. В этом контексте соперничество США и Ирана нельзя оставить на автопилоте.
В понедельник появились новости, — Вашингтон и Тегеран могут начать военное сотрудничество, чтобы остановить Исламское государство Ирака и Шама (ИГИШ) от более глубокого продвижения в Ирак (страна — сосед Ирана), где США потратили годы, триллионы долларов, и тысячи жизней. Шиитское правительство Ирака некоторыми рассматривалось как ставленник Ирана, оно часто присоединялось к Тегерану против Вашингтона. Но общий интерес между Ираном и Соединенными Штатами не только тактический или временный: с учетом того, как неспокойно в регионе, реальность, в которой Иран и Соединенные Штаты могут, в конце концов, оказаться на одной стороне — попросту новая норма.
В то время как Вашингтон может испытывать трудности с идеей о персидском повороте, Тегеран, кажется, не может отойти от идеи о возможности усилить свои региональные позиции посредством антагонистической роли против США. Иранские чиновники рассказали, что даже в случае разрешения ядерного вопроса, взаимоотношения США с Ираном останутся соперническими, не партнерскими. Но когда радикальные бойцы суннитского ИГИШ устремились через сирийские границы в Ирак и, в течение нескольких дней, захватили несколько крупных городов, новая реальность стала ошеломляюще понятной: Иран и Соединенные Штаты нуждаются друг в друге более, чем когда бы то ни было. Ни один из них не может спасти стабильность в Ираке или Афганистане без другого.
В течение десятилетий Иран пытался соперничать с американской гегемонией на Ближнем Востоке, инвестируя в арабские оппозиционные политические группы и подпитывая исламистские движения, такие как Хезболла или Хамас, деньгами и поддержкой. Но в суннитском арабском мире это практически ничего не дало Тегерану. Политика Ирана в арабском мире со времени революции 1979 года основывалась на точном прогнозе, что правление проамериканских автократов не будет долгим, и долгосрочная безопасность Тегерана лучше всего обеспечиться инвестициями в исламистские движения, которые, наверное, возьмут верх. Титульная политическая исламская и анти-израильская риторика Ирана, считал Тегеран, может стать объединяющей силой, которая преодолеет глубокую враждебность, характеризующую арабо-персидское и суннитско-шиитское разделение. Как минимум так он предполагал.
Вместо этого исламисты, получившие влияние после Арабской Весны — в Сирии, Египте и Ливии — в большей степени продемонстрировали верность своим финансовым благодетелям в Саудовской Аравии и эмиратам в Персидском Заливе, чем предполагаемым идеологическим союзникам в Тегеране. Тем временем иранская поддержка режима Асада в Сирии свела к нулю обширную мягкую силу, которой Тегеран некогда пользовался в арабском мире.
Сейчас иранские чиновники в частных беседах признают, что их правительство более популярно в Латинской Америке, чем на Ближнем Востоке.
Правительство Тегерана может получить лучшего партнера в лице нынешней администрации в Вашингтоне, чем может предположить. Каким бы ни было американское неприятие иранского бренда репрессивного шиитского национализма, президент Барак Обама хорошо знает, что реальная угроза Соединенным Штатам не в исламском бренде, исходящем от их номинального врага Ирана, но от того, который спонсирован, финансирован и принят их формальным союзником Саудовской Аравией — в частности, если Соединенные Штаты и Иран смогут разрешить ядерный вопрос в грядущие несколько недель или месяцев.
В начале этого года Джеффри Голдберг из Bloomberg спрашивал Обаму об опасности суннитского и шиитского экстремизма. По словам Обамы иранцы "стратегичные и не импульсивны. У них есть видение мира, они преследуют свои интересы, они понимают издержки и выгоды.... Это большая сильная страна, которая рассматривает себя важным игроком на мировой арене, и я не думаю, что обладает суицидальным стремлением, но может реагировать на стимулы". А что касается суннитского экстремизма? Тишина Обамы говорит сама за себя. Всплеск активности радикальных джихадистских групп, наверное, только подчеркивает эту опасность, а также разницу между ними и правительством Ирана.
Понятно, что Иран колеблется по поводу приближения к Соединенным Штатам. Руководство Ирана было наказано за прошлые попытки искать пути стратегического и тактического сотрудничества с Соединенными Штатами. Тегеран обеспечил массивную военную, разведывательную и политическую поддержку американской армии в 2001 году, во время кампании против Талибана. Помощь Ирана, по словам специального посланника президента Джорджа Буша в Афганистане Джима Доббинса, была решающей. Но когда помощь Ирана больше не была нужна, Буш включил Иран в печально известную речь об Оси Зла. Вашингтон не был заинтересован в новых взаимоотношениях с иранцами.
До этих пор Вашингтон платил за свою ошибку. Хаоса в Афганистане и Ираке можно было избежать, признай Вашингтон стабилизирующую роль, которую Иран может играть, если не рассматривать его в качестве отверженного. В 2003 году Иран предложил помочь стабилизировать Ирак и убедиться, что местное правительство не сектантское. Администрация Буша предпочла не принимать это предложение.
Но Иран также заплатит, если склонится к устаревшему восприятию регионального и глобального стратегического ландшафта. Из Тегерана поступают противоречивые сообщения, чиновники говорят агентству Reuters, что открыты к сотрудничеству с США против ИГИШ, а потом пресс-секретарь министерства иностранных дел страны выступает жестко против американской военной интервенции. Американская позиция меняется подобным образом, сначала они отказываются говорить с Ираном об Ираке, потом подают сигналы о желании сесть с Тегераном за стол переговоров.
Ключевая цель Ирана — быть признанным стабилизирующей силой. Но эту роль он не сможет играть, если одновременно желает соперничать с США. В отличие от Афганистана, любое сотрудничество в Ираке, скорее всего, будет публичным. Если Иран сыграет конструктивную роль, мир это заметит. Но для смены старых шаблонов требуется мужество, сила и политическая воля. Остается ждать, способно ли на это руководство Тегерана, и примет ли это Вашингтон.
Что бы ни сделали обе стороны, они не должны позволять застарелой вражде становиться на пути. В любом случае, напор ИГИШ свидетельствует, — беседа между США и Ираном о региональных проблемах назрела давно.
Перевод: Екатерина Федоришина
Инф. delo.ua
e-news.com.ua.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
