Экономисты виноваты в кризисе, но есть шанс исправить дело

Игра «Кто виноват в самой тяжелой рецессии со времен Великой депрессии» — финансисты, которые возмутительно плохо управлялись с рисками, или же регуляторы, которые не смогли им помешать, — продолжается.

Но не стоит забывать об экономистах — они виноваты тоже. Ведь это их модели позволяли регуляторам верить, что рынки эффективны, способны к саморегулированию и не накапливают ошибки. Гипотеза эффективного рынка о том, что рыночные цены полностью отражают всю необходимую информацию, царила почти безраздельно. В результате сегодня в руинах не только экономика, но и парадигма, преобладавшая на рынке в течение многих лет до кризиса. Точнее, ей следовало бы быть в руинах.

Эффективного рынка нет
Людям, не относящим себя к экономистам, сложно осознать, насколько, в сущности, ходульными были преобладавшие на рынке макроэкономические модели. Многие из них подразумевали, что спрос должен равняться предложению, и это означало невозможность безработицы (все эти люди просто предаются отдыху; почему они при этом несчастливы, вопрос к психологам, а не экономистам). Другие использовали модели рыночных агентов, когда все участники считались идентичными. В конечном счете это означало, что значимых финансовых рынков быть не могло (ведь кто и кому будет одалживать?). Неравному доступу к информации, краеугольному камню современной экономической теории, также не было в них места — ведь это означало отказ еще от одного фундаментального допущения, а именно — гипотезы рационального экономического поведения.

Плохие модели вели к плохой политике: центральные банки фокусировались на отдельных мелких неприятностях от растущей инфляции, упуская из вида неизмеримо худшие последствия паралича финансовых рынков и пузырей на рынках активов. Это естественно: допущения моделей говорили, что финансовые рынки всегда эффективны. Причем стандартные макроэкономические модели даже не предполагали адекватного анализа банков. Поэтому неудивительно, что бывший глава ФРС Алан Гринспэн был столь неподдельно удивлен, почему это банки не справились с управлением рисками. Между тем даже беглый взгляд на порочные стимулы, определявшие поведение банков и их менеджеров, помог бы предсказать их близорукое поведение, которое влекло за собой принятие на себя избыточных рисков.

Оценка стандартных моделей должна основываться на их предсказательной силе — причем в возмущенных условиях. Наращивать достоверность прогнозирования в нормальные времена (другими словами, точно предсказывать, что экономика вырастет на 2,4%, а не на 2,5%) — гораздо менее ценно, чем уметь предсказывать риск глубокой рецессии. А именно в этом все модели провалились полностью, и решения, на них основанные, оказались неверными. Люди, принимающие решения, прозевали кризис, а потом недооценили его продолжительность, а также глубину последствий схлопывания пузыря на рынке недвижимости.

«Невидимой» руки рынка никогда не было
К счастью, пока большинство фокусировалось на этих ошибочных моделях, некоторые исследователи пытались разработать альтернативные подходы. Новые экономические теории показали, что многие центральные положения стандартных моделей недостоверны — то есть небольшие изменения в посылках вели к огромным изменениям в заключениях. Даже небольшая информационная асимметрия или неправильность оценки риска немедленно приводила к падению допущения об эффективности рынка.

Соответственно, исчезала великая смитовская «невидимая рука рынка» — невидимой она оказывалась потому, что ее никогда и не было. Сегодня мало кто возьмется утверждать, что управляющие банками в стремлении к удовлетворению собственных корыстных интересов заботились об успехе мировой экономики.

Монетарная политика воздействует на экономику через кредитование и его условия, особенно для малого и среднего бизнеса. Это подразумевает ключевую роль анализа деятельности банков и их взаимодействия с небанковскими кредитными организациями. Спреды между ставкой рефинансирования и ставками по кредитам могут серьезно изменяться. За немногими исключениями большинство центробанков обращали недостаточное внимание на системный риск и на риски, связанные с разницей по ставкам. За несколько лет до кризиса некоторые исследователи указывали на эти несоответствия, включая возможность каскадных банкротств, которые как раз и произошли в ходе нынешнего кризиса. Это лишь один пример важности адекватного моделирования сложных взаимодействий экономических агентов — домохозяйств, компаний и банков — взаимодействий, которые не могут быть изучены в моделях, в которых каждый агент считается одинаковым.

Даже священное допущение рациональности подверглось критике: оказывается, что существуют системные отклонения от рациональности на макроэкономическом уровне, которые еще только предстоит исследовать и учесть.

Нужна новая парадигма
Сломать парадигмы непросто. Слишком многие вложили слишком много в ошибочные модели. Поэтому, как Птолемей когда-то пытался всеми силами сохранить веру в свою геоцентрическую систему, в соответствии с которой все планеты вращались вокруг Земли, сейчас будут такие же отчаянные попытки усложнить и улучшить старые парадигмы. Вполне вероятно, что в итоге получатся неплохие модели, но они тоже рано или поздно провалятся. Нужна полная смена парадигмы.

При этом новая парадигма, по моему мнению, находится в пределах нашей досягаемости. Все интеллектуальные кирпичики есть, есть и люди, которые могут помочь собрать их вместе. На кону стоит больше, чем просто восстановление пошатнувшегося доверия к экономистам или возможность законодателей положиться на какие-то новые идеи. Самое главное, за что идет борьба, — это стабильность и процветание экономики.

Financial Times (FT.com), 19.08.2010
Перевела Татьяна Сейранян

Джозеф Стиглиц, профессор Колумбийского университета, лауреат Нобелевской премии по экономике

Инф. vedomosti.ru