«Я – воинственный пацифист». Интервью с Дмитрием Корчинским

Кто он? Политик? Нет – ведь политики зачастую являются блеклыми и неинтересными личностями, лишенными собственного мнения. Общественный деятель? Нет – большинство общественных деятелей пляшет под дудку политиков. Писатель? Нет – писателям свойственны систематические кризисы в творчестве, а он находится вне понятия кризиса. Но спорить с тем, что это достаточно неординарный человек, отважится далеко не каждый. Итак, мы предлагаем Вашему внимание интервью с Дмитрием Корчинским, который в наши дни возглавляет политическую партию «Братство».

Недавно в Украине прошли внеочередные парламентские выборы. Прокомментируйте, пожалуйста, этот политический процесс.

Ющенко нужны были эти выборы, и он получил свой итог.  Сколько набрали голосов пропрезидентские силы, уже не столь важно. Главным для него было показать то, что он является основным политиком, к слову которого будут прислушиваться основные участники политического процесса.

Что может противостоять системе в условиях существующих украинских законов? Ведь есть система и антисистема, есть выборы и есть революция.

Системе можно противопоставить аммонал, еще делают детонаторы из электрических лампочек, и не только это. Революция должна быть собой. Я, безусловно, противник какого-либо политического насилия, сознательно являюсь воинственным пацифистом, но систему можно побороть лишь с помощью революционного насилия. Думать, что революция возможна без революционного насилия, глупо. Этого не может быть.

То есть, исключительно с помощью пассионарных методов?

Безусловно, что можно противопоставить насилию государства? Только насилие революции. Система давно адаптировала разговоры, но она никогда не сможет адаптироваться к прямым ударам. Если раньше основным вопросом революции был вопрос, как побороть врага, то сейчас этот вопрос – в том, как найти этого врага. То есть, в кого именно и во имя чего лупить.  Мы дали ответ на этот вопрос – во имя кого – во имя Аллаха. Левые в Европе уже не могут дать ответ на этот вопрос – мы наблюдаем за всеми процессами. В свое время, левые и исламисты одновременно начинали подготовку в учебных лагерях с одинаковыми акциями, однако левое движение захлебнулось, а исламисты находятся на подъеме. Оказывается, Пророк Мухаммад оказался сильнее Маркса. А мы должны доказать, что Святой Павел сильнее Пророка Мухаммада.

Возникает следующий вопрос: что же сейчас происходит в мире? Большинство источников склоняются к мнению, что в мире существует единственная сверхдержава – США, которая и диктует свою политику. Есть ли это истиной и что ждет мир в будущем?

Это не совсем так. С одной стороны, США – бесспорный лидер глобализации, а с другой стороны – США – это достаточно архаическое общество, политическая система в котором давно устарела. Сама структура общества США – это структура девятнадцатого века, и в связи с этим США позволяют себе действовать так, как позволяли себе влиятельные государства поступали в начале двадцатого века. Паровоз глобализации норовит сойти с рельс, а США его поддерживают. Между множеством транснациональных структур и правительством США существуют значительные противоречия. То есть глобализация – это сложный процесс. Кроме этого, мы сейчас наблюдаем то, что мир будто бы возвращается к предыдущей модели  - к более жесткой модели колониализма. После  Второй мировой войны был экономический колониализм.  Все империи, которые держались на собственных гарнизонах в подчиненных колониях, распались. А США, и,  возможно, Европа, приходят к выводу, что экономическая модель не работает – надо держать «своих полковников» на Востоке и на Юге – они должны руководить. Нельзя доверять бедуинским вождям определять цены на нефть – этим процессом должны руководить американские полковники. Мы видим, как Европа возвращается к экономическому протекционизму, то есть отказывается от принципов свободной торговли, и, возможно, в ближайшие годы мы увидим жесткие протекционистские меры. Я думаю, что мы столкнемся с проявлениями ксенофобии в «цивилизованном» мире. На этом этапе миром следует править достаточно жестко – мир еще не готов жить по моделями Фукуямы и моделями, которые были сформированы в 90-х годах. Мы стоим перед лицом нового. Однако, как обычно, реальность интереснее наших представлений.

Украина, согласно Конституции,  является независимым самостоятельным государством. Однако в реальности наша страна не может существовать как отдельный остров, который не может отгородиться от всего мира. Что ждет нашу страну в будущем  - мы будем жить сами по себе или пойдем в какие-то союзные структуры условно российского или европейского влияния?

Следует понять, что в мире не существует суверенных государств. Существуют суверенные общности. В том случае, если мы будем реализовывать модель суверенного государства, в случае большой удачи и упорного труда, мы когда-нибудь займем «почетное» место где-то между Польшей и Румынией по основным экономическим и социальным показателям. Бороться за такую цель неинтересно. То есть, Украина не как иерархическая структура, а как национальная общность, должна каким-то образом играть против правил.  Дело в том, что мы поздно стали государством, когда роль государства в мире уже исчерпалась. Игра против правил представляет собой достаточно жесткую игру. Я считаю, что именно в жесткой игре Украина всегда и проявлялась. Думать, что мы сможем достичь уровня благосостояния хотя бы Португалии, глупо. Тем более – какой здесь смысл? Те, кто любит работать, имеют возможность уехать в Португалию и работать в этой стране. С таким успехом все они уедут в Португалию, а у нас останется та публика, которая способна лишь играть против правил. И только в таком случае состоится настоящая Украина. И, наоборот, в шестнадцатом веке наиболее активная публика интересовалась татарскими степями, чтобы там установить свои порядки и построить страну, то сейчас происходят прямо противоположные процессы. Сейчас наоборот – публика, которая не хочет воевать, а хочет работать, уезжает за границу. А здесь, в Украине, должно остаться дикое поле, и в этом диком поле будет сформирована новая орда из тех, кто остался.

В своих выступлениях Вы утверждали, что политика существует вне морали. Кто тогда должен осуществлять политику в границах понятия морали? Или политика – это априори аморальное явление?

Понимаете, политика в границах морали – это достаточно кровавая штука. Не думаю, чтобы кому-то понравилась моральная политика. Моральную политику проводили в свое время якобинцы во Франции,  они действовали в соответствии с собственными декларациями, будучи людьми чести. Скажем, Бонапарт также был человеком чести. Что такое политика в границах морали? Это когда действия политиков совпадают с их декларациями. То есть политик пытается выполнить свои обещания. Когда это происходит, оканчивается симуляция и начинается борьба. А нас же пока устраивают действия в форме спектакля. То есть, симулятивная политика – когда все обманывают, и политики всего лишь играют свои роли. И это значительно лучше – меньше крови.

А какая цель преследуется в симулятивной политике?

Равновесие. Точнее говоря, сохранение равновесия и спокойствия – ведь мы все хотим спокойствия. Люди стремятся сохранить спокойствие, не делать резких движений, преодолеть напряжение. Такие желания и выливаются в симулятивную политику. А мы понимаем, что в таких условиях мы никогда не совершим «прыжок».  Однако большинству избирателей такое положение дел импонирует.  Когда мы говорим о политике, которая опирается на демократические институты, мы должны согласиться с симуляцией. Если мы отказываемся от этого, мы отказываемся от политики.  При ином раскладе сил начинается война.

Перед выборами в городе распространялись наклейки, содержание которых призывало людей игнорировать выборы. Это тоже симуляция или прямое действие?

Это попытка собрать своих. Прямое действие – это исключительно политическое насилие. Все остальное – это не действие.  Я не пропагандирую насилие.  Все эти наклейки, листовки и разговоры – это попытка отогнать от себя мысль о том, что только выстрелы решают ситуацию. Возможно, лучше это, чем вообще ничего.