Финский министр иностранных дел Эркки Туомиойя о своем опыте президентства в ЕС в последние полгода. Эркки Туомиойя 60 лет, он министр иностранных дел Финляндии и в последние полгода ввиду председательства Финляндии в Евросоюзе часто представлял ЕС. Через несколько дней он передаст эту функцию своему немецкому коллеге Франку-Вальтеру Штайнмайеру.
- Господин министр иностранных дел, в чем после полугода председательства вы видите основные проблемы внешней политики ЕС?
- Они ничем не отличаются от тех, которые стоят перед любым большим внешнеполитическим игроком. От ЕС ожидают выработки собственной точки зрения на любое событие, происходящее в мире. Что же касается председательства, то в отдельные дни мне приходится занимать определенную позицию по значительному количеству различных тем: от террора в Шри-Ланке и выборов в Бангладеш до вопросов соблюдения прав человека в Киргизии и тому подобное. Кроме того, есть направления, например Ближний Восток, по которым от ЕС ожидают очень многого.
- Во время ливанского кризиса сложилось впечатление, что члены ЕС не всегда имеют единое мнение.
- Именно Ближний Восток и был той темой, на которой мы в этом плане многому научились. Нам было ясно, что там нас никто не будет принимать всерьез, если у нас нет единой политической линии. По частным вопросам в разных странах ЕС могут существовать различные точки зрения, но в итоге все пришли к выводу, что к общественности мы должны выходить с единой позицией.
- В настоящее время во многих странах ЕС выступает в качестве военной силы.
- Евросоюз – это не военная сверхдержава, и он к этому не стремится. У нас нет единой оборонной политики, однако мы развивали наши возможности по управлению кризисными ситуациями и добились здесь некоторых успехов, как, например, в Конго.
- Как вы считаете, значение военной составляющей в будущем возрастет?
- Да. Однако главная сила ЕС – не военная. Она базируется на множестве факторов: помощь развивающимся странам, торговля и так далее – причем они могут использоваться в совокупности. Ни одна другая международная организация, в частности НАТО, не имеет сравнимо широкого спектра действий. В сегодняшних кризисных ситуациях крайне редко оказывается достаточным привлечь военных. Нужны и гражданские силы. Самые трудные вопросы – вовсе не военные, и это хорошо видно на примере Афганистана или Косово.
- Председатель правительства Финляндии Ванханен говорил, что он озабочен тенденциями развития в России. Как вы считаете, можно ли на них повлиять?
- Не надо ожидать слишком многого. Но и здесь, прежде всего, важно, чтобы мы говорили единым голосом. Любая страна на месте России использовала бы расхождения между членами ЕС, но России это удается особенно ловко. Однако я полагаю, что Россия ничего не будет иметь против ЕС, говорящего единым голосом.
- Когда мы говорим о России, часто речь заходит о Северо-Европейском газопроводе. Какой совет по этому вопросу вы можете дать Германии как следующему председателю?
- Мы, финны, никогда не имели проблем с газопроводом. Много лет назад у нас был сильный интерес к проекту; мы хотели, чтобы к нам пошла ветка. Из этого ничего не вышло, но мы не видим в газопроводе какой-то политической проблемы. С учетом неудовлетворительного состояния Балтийского моря это, скорее, экологическая проблема. Поэтому требования к проекту должны быть высокими.
- Во время финского председательства переговоры о вступлении в ЕС Турции в какой-то мере застопорились. Позвольте задать вам принципиальный вопрос: относится ли Турция к Европе?
- Турция была членом Совета Европы дольше, чем Финляндия, да и на песенных конкурсах «Евровидения» – за исключением последнего – она всегда добивалась лучшего результата, чем мы. Турция принимает участие во всех европейских спортивных соревнованиях, что важно для такой спортивной страны, как наша. Этот вопрос просто не стоит: если Турция хочет быть членом Евросоюза и отвечает всем его критериям, двери перед ней должны быть открыты.
- Однако, возможно, для Турции было бы лучше связать себя с ЕС через привилегированное партнерство?
- Забудьте об этом. Если мы ведем переговоры о вступлении, то их целью является вступление. Не имеет смысла говорить о привилегированном партнерстве, если Турция в нем не заинтересована. Было время, когда Жак Делор (глава Еврокомиссии в 1985-1995 годах. – Прим. ред.) говорил, что северным странам лучше оставаться вне ЕС и довольствоваться привилегированным партнерством. Я хорошо понимаю, что Турции это предложение не нравится. Привилегированное партнерство означает: ты обязан делать все, что решает ЕС, но, пожалуйста, не вмешивайся в процесс принятия решений.
- Но Норвегию такой вариант явно устраивает.
- Да, но Норвегия выбрала его сама.
- Недавно ваш премьер-министр выразил убеждение, что в отношении европейской конституции настроение улучшилось. В чем вы видите перемену настроения?
- Я бы осторожнее оценивал настроения в ЕС. Но мы провели беседы со всеми странами – членами Евросоюза. Все признают, что нужен новый документ. Но никто не хочет начинать с нуля. Мы, возможно, должны пойти на внесение каких-то поправок, но основу все хотят сохранить. Я бы хотел назвать одну поправку, которая, как мне кажется, могла бы помочь – нужно отказаться от названия «Конституция». Оно искажает смысл и содержание договора. Во многих странах именно оно и стало причиной неприятия этого договора.
Гуннар Херман
Inopressa
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
.jpeg)
