Как обычный украинец заделался под итальянца, чтобы петь в Киевской опере

Александр Куприн в 1895 году сатирически изобразил некоего профессора Маккарони — «подозрительную личность в потертом фраке, с плешивой головой, нафабренными усами и чудовищным кадыком», который берется в два года сделать из киевской барышни оперную звезду. Правда, вскоре барышня убеждается, что «и сам профессор неинтересный, и ученики у него какие-то все подозрительные, и скука страшная на уроках», а ее папенька вообще видит в синьоре Маккарони «беглого итальянского каторжника»...

Для элиты прежних времен посещение оперных премьер было обязательным ритуалом. Поскольку театральный репертуар пополнялся новинками очень часто, музыкальное искусство постоянно было в центре общественного внимания. К началу прошлого века отечественная критика уже начинала поругивать оперных певцов за приверженность к «итальянщине», — имелась в виду фетишизация собственно вокала в ущерб актерской составляющей. Русская школа провозглашала противоположный принцип: все должно было подчиняться правде драматического действия. Но в то же время как профессионалы, так и «подкованные» зрители не могли не признать, что итальянская система подготовки певцов, апробированная многими поколениями, действительно позволяла вырабатывать мощные, гибкие, выразительные голоса, которыми заслушивались меломаны. Этим и объяснялась нацеленность именно на итальянскую школу многих вокалистов-новичков, мечтавших о славе Баттистини или Патти.

Киевляне были убеждены: если учиться вокалу, то только у итальянского мастера. Поэтому заезжие репетиторы нередко спекулировали на апеннинском происхождении. Десятки «профессоре» из Италии брались за соответствующую плату подготовить любого желающего к оперной карьере. Перечни киевских преподавателей музыки пестрели именами типа Коппини или Коррадини, Лоренцо или Феррети. Характерно, что в разное время здесь можно было столкнуться с сознательными переделками фамилий музыкальных педагогов на итальянский манер, когда чех Паноцкий превращался в Паночини, а бельгиец Эврар — в Эверарди.

Да и наш земляк, тенор-галичанин Александр Филиппович Мышуга (несколько лет солировавший в Киевской опере), произвел от своего отчества сценический псевдоним Филиппи. Бренд «Италия» в музыке ценился высоко! Если говорить конкретно об Эверарди или Филиппи, то они были подлинными мастерами и вполне оправдали свои «поддельные» имена. В то же время, увы, немало реальных итальянцев в погоне за рублем роняли музыкальный престиж своей нации.

Источник Информации: Контракты
 Автор: Михаил КАЛЬНИЦКИЙ