Карпатские горы фантастичны в любое время года. Но одно дело — любоваться ими у подножия, и вовсе иное — побывать в альпийской долине в гостях у пастухов, выпасающих скот на высоте двух тысяч метров. В горах жить сложно — жесткий высокогорный климат и бедные грунты. По-видимому, отсюда такое трепетное отношение людей к своим кормильцам — домашним животным. За здоровье маржины (домашнего скота) в церквах заказывают службы. Всей семьей соблюдают суровый пост, едят исключительно постную пищу или вообще ничего.

Выход на полонину — особое магическое действо, к которому прибегают гуцулы с прадавних языческих времен. Именно оттуда пришел обычай торжественно выгонять в конце мая скот на далекие пастбища. Газда первым переступает порог летнего жилища, непременно освящает стаю (хату) и кошары, где ночует скот. В разожженную ватру (костер) кладет подкову (от бури, града, молнии, грома, дикого зверя и злых духов). И там она лежит до самого завершения сезона, когда пастухи сходят осенью с гор. Огонь набожно поддерживается в течение всего лета. Возвращаясь домой, костер не гасят, а дают возможность погаснуть самому.

Свято придерживается этих традиций и житель села Ростоки на Ивано-Франковщине Степан Губчук. Немало лет проработал он главным ветврачом в колхозе. Ныне — частный предприниматель, занимается разведением уникальных  лошадей гуцульской породы, приспособленных к горным условиям, очень выносливых и нетребовательных к кормам. Говорят, этот не высокий в холке конь с грузом в 150 кг может проходить по узким каменистыми тропам до 100 км в день, а за год сэкономить в хозяйстве тонну горючего. Содержит пан Степан и специально приспособленных к горным условиям коров.

— В селах земли мало, как и сенокосов, — рассказывает он. — Поэтому приходится летом выводить скот односельчан и собственный на высокогорные луга. Коллективная форма ведения хозяйства у гуцулов до сих пор в почете.

Две полонины Губчука площадью почти 300 га более чем в ста километрах от родного села, под самой румынской границей. Можно было бы арендовать луга ближе, но не хочет. Ведь именно там испокон веков была земля его сельчан, а гуцулы на генетическом уровне привязаны к прадедовскому наследству. Вот лишь сетует, что полонина требует особого ухода. Со всех сторон наступает лес. При Союзе государство выделяло средства на раскорчевывание, а теперь спасать высокогорные альпийские луга от кустарников приходится своими силами.

Обо всем этом мы говорили на протяжении нескольких часов путешествия на автомобиле, пока узкая грунтовая дорога не привела нас к подножию крутой горы. Свою машину пан Степан оставил в лесу, припарковав возле небольшого ручейка.

— Неужто воров не боитесь? — не удержалась я.

— Это на Крещатике могут украсть, а здесь чужаки не ходят.

Самое трудное было впереди. Полтора часа мы поднимались по крутой дороге ввысь. Каждый очередной марш-бросок казался вечностью, а краткая передышка — мгновением. Чтобы выиграть незапланированный привал, чего только я не предлагала своему попутчику: пива, колы, 100 граммов. Однако пан Степан на искушения не поддавался и преодолевал подъем, будто шел по равнине. Вспомнилась когда-то услышанная фраза: “Для гуцула подняться на высочайшую гору что городскому жителю зайти в Интернет”.

Наконец лес начал редеть, сквозь деревья проступало голубое небо, послышался малиновый перезвон колокольчиков. Где-то неподалеку паслись коровы. А вот и сами пастухи, которых пан Степан нанимает на сезон. После традиционного галицкого приветствия “Слава Иссу!” он спросил: “Все ли целы?” Хищники — едва ли не самый заклятый враг гуцулов. В прошлом году волки задрали шестеро жеребят, медведь — лошадь и телушку. В лесах волков развелось множество. И все бы ничего, если бы они ограничивались одной жертвой. Забравшись в отару, волк может задрать за раз немало животных. Дабы отпугивать непрошеных гостей, возле хаты подвесили огромный металлический диск и время от времени бьют по нему что есть сил. А звук здесь расходится так, что современнейшей стереоаппаратуре и не снилось. Пани Оля, жена Степана, часто идет в лес за грибами. Насобирает несколько мешков и зовет на помощь. Тогда муж садится на коня и мчит за лесными дарами.

Для обычного человека, не закаленного карпатскими капризами природы, будни на горных долинах  — настоящий экстрим. Ночи на альпийских лугах холодные, а дни знойные. Снег на вершинах лежит до середины лета. Это в самом деле удивительное ощущение — в июне срывать из-под снега пролески, а после непродолжительного спуска вниз — лакомиться лесной земляникой.

Живут здесь, как и сто лет назад, при керосиновой лампе или свечах, без телевизора и даже мобильного телефона. Работает разве что портативный приемник, который ловит почему-то российские, польские, румынские, но не украинские радиостанции. О новостях в родном государстве гуцулы узнают, лишь когда спускаются вниз. Кроватей в доме нет, все спят вповалку на здоровенном дощатом лежаке, занимающем полкомнаты. Цивилизация принесла сюда разве что гендерное равенство. Говорят, когда-то женщин на полонину не брали. Однако без пани Оли пастухам никак не обойтись. Она и коровы вместе с ними подоит, и в карты перекинется, и состряпает так, что за уши не оттянешь. Нас газдыня потчевала голубцами и борщом, а на ужин был традиционный бануш (кукурузная крупа, сваренная на сметане) с брынзой и грибами. Говорит, приготовить обед на 4-5 человек для нее не проблема. А еще нужно справиться с двумястами литрами молока после утренних и вечерних доек.

Вторая половина стаи — святая святых. В этой части хижи изготовляют сыр, брынзу и сметану. Чужих не пускают, чтобы не сглазили или не подсмотрели секретов. Мне повезло, я же не конкурент. В большом чане на огне подогревают до 32-35 градусов молоко, потом в него добавляют специальные ингредиенты и снимают с костра. Через 45 минут получают простоквашу, отбрасывают на марлевые “платочки” и подвешивают, чтобы хорошо отцедилась сыворотка. Затем тугие головки сыра выносят на чердак и выкладывают на доски — прямо над ватрой, чтобы прошлись дымом. Через 3-4 дня подкопченный сыр перемеливают на антикварной, еще с австро-венгерских времен меленке и здоровенными деревянными макогонами толкут с солью в такой же огромной деревянной бочке, чтобы брынза не распадалась. А в завершение набивают этот деликатес в бербеницы — специальные деревянные узкие высокие кадушки. В них везут брынзу на базар.

Полонинская брынза и сметана семьи Губчуков уже давно не нуждаются в рекламе. Слава о них мгновенно разошлась, как эхо в Карпатах. Бывает, и до базара не успевают довезти, люди раскупают продукцию прямо по дороге. А сметана как масло! Через день ее уже нужно выковыривать из банки ложкой — сама не вытечет. Кстати, по несколько своих законных бербениц брынзы получает после окончания сезона и каждый крестьянин, отдающий маржину на выпас в горы.

Есть здесь и другие неписаные правила. Возвращаясь поздней осенью домой, никто не повесит на двери хижи замок. Пастухи каждый раз предусмотрительно оставляют на столе соль, свечи и спички. А вдруг зимой забредет какой-то путник или заночует охотник. На полонине грех оставлять человека в беде. Даже теоретически. Недобрым помыслам здесь не место. В горах, где ближе к небу, все должны жить лишь по Божьим законам.

Инф. RG.KIEV