В Древнем Риме знали толк в культурном отдыхе

Уже в Римской империи существовал и привычный для нас культурный туризм (хотя понятно, что различие культового и культурного удается провести не всегда: скажем, сегодня поклонение Моне Лизе носит вполне религиозный характер).

 Сочинения Павсания и Страбона – это подробные путеводители. Вот, например, фраза из страбоновой «Географии»: «В прежние времена путешественники приезжали в Феспии, чтобы посмотреть на (статую) Эрота (выполненную Праксителем), так как в других отношениях город не представлял ничего примечательного». На месте древней Трои туристов поджидали оборотистые гиды, готовые показать, где была стоянка ахейских кораблей, где могилы Аякса и Ахилла и где поляна, на которой вершился суд Париса.

В Спарте ротозеям демонстрировали яйцо, из которого вылупилась Елена Прекрасная, а на Родосе – кубок, ею же оттуда украденный. Язвительный Лукиан замечает, что кабы не подобные байки, гиды померли бы с голоду. Если Греция для римских туристов была страной культуры, то Египет – страной чудес и диковинок. Обычный маршрут пролегал так: сначала корабль плыл в Александрию с ее Маяком, оттуда путешественников по специально вырытому каналу возили в храм Сераписа в Каноб (здесь количество флейтистов, танцовщиц, харчевен и магазинов было столь велико, что «канобское расточительство» вошло в пословицу); бездельники катались на верблюдах и лениво слушали пояснения жрецов; потом их путь лежал в Мемфис, а оттуда в Фивы. Там до сих пор видны автографы римских туристов первых веков нашей эры, испещрившие ноги Мемноновых колоссов от ступни до колен.

Не только эти узнаваемые признаки позволяют нам возвести современный туризм к античному. Главное, что уже тогда существовала имущественная пропасть между туристом и аборигеном; уже тогда объекты рассматривания пытались изображать экзотику, чтобы не обмануть ожиданий; уже тогда путешественник позволял себе быть наглым и невежественным, поскольку ощущал себя кем-то вроде пришельца с другой планеты. Но, как сказал поэт Гораций, «кто, уехав из своей страны, убежал также и от самого себя?» Никто! «И значит, – сказал поэт Бродский, – остались только иллюзия и дорога».

medicus.ru