Роковой случай в Киеве: «с такими травмами не выживают»

После того как на 23-летнюю студентку театрального вуза Алину Стародубцеву упало дерево, медики были уверены, что девушка если и выживет, то навсегда останется тяжелым инвалидом. Но Алина, несмотря на неутешительные прогнозы, заново научилась сидеть и недавно сделала первые шаги. Достижения девушки, на лечение которой деньги собирали всем миром, врачи называют чудом
 
Глядя на страничку 23-летней Алины Стародубцевой в социальной сети «ВКонтакте», невозможно даже представить, что девушка прикована к инвалидному креслу. Судя по ее заметкам в интернете, это деловой человек, каждый день которого расписан по минутам. Творческий вечер, выступление в театре, анонс предстоящей презентации собственной книги поэзии… Кстати, книга выйдет уже в середине октября. В ней будет около сотни стихотворений. Крымские писатели признаются: ничего более жизнеутверждающего они не видели. «Этой девушке говорили, что она умрет, — объясняют. — Собирая консилиумы, врачи признавали, что Алина, чей спинной мозг фактически разорван, протянет не больше месяца. Но Алина не сдалась. Она решила выжить — и выжила. Захотела научиться сидеть — научилась. Сказала, что встанет на ноги, и — начала ходить».
 
— Мою историю все называют невероятной, — улыбается Алина Стародубцева, стройная девушка с каштаново-рыжими волосами и большими карими глазами. — Даже столичные врачи, видя мои снимки и диагноз, не верят, что я могу сидеть и уже делаю первые шаги. А когда мама показывает им видеоролик, на котором видно, как я встаю и иду, медики говорят: «Значит, снимки не ваши. Ведь так не бывает».
 
— Но, сделав томографию еще раз, убеждаются, что все правда, — присоединяется к разговору Инна, мама Алины. — Дочка спокойно заявляет — мол, я же говорила, что встану. Получилось, что только мы в это и верили. Ураган поделил нашу жизнь на «до» и «после». Алина в то время училась в Киеве — дочка с девяти лет буквально бредила театром и смогла поступить в Киевский национальный университет имени Карпенко-Карого на факультет актерского искусства. Сбылась ее самая заветная мечта. Начав учиться, ни минуты не сидела без дела — все время участвовала в каких-то театральных постановках, помогала ставить пьесы. В апреле прошлого года дочка приехала на несколько дней домой в Севастополь. В тот день Алина пошла в центр города за какой-то книжкой. Предупредила, что скоро будет, но даже через час не появилась. Понимая, что дочка могла встретить кого-то из старых друзей, я особо не волновалась. Начала беспокоиться, когда Алина не взяла трубку. Звонила ей, наверное, раз десять, но бесполезно. Потом перезвонили с ее телефона. «Вы мама Алины Стародубцевой? — спросил незнакомый мужчина. — Срочно приезжайте в больницу. На вашу дочь… упало дерево».
 
— Был теплый солнечный день, а около полудня поднялся сильный ветер, — вспоминает Алина. — Чтобы сократить дорогу, решила пойти через парк. Шла вдоль реки, и вдруг все потемнело. Как будто это был сон, который оборвался. Я абсолютно ничего не чувствовала, просто лежала в темноте. Потом услышала какие-то голоса. С каждой минутой они становились все отчетливее. Я поняла, что говорят о «скорой» и о каком-то дереве, которое упало. «Надо ее доставать, — совещались какие-то мужчины. — Девушка, очнитесь!» Поняв, что обращаются ко мне, открыла глаза. Я была в том же парке, но почему-то лежала на асфальте. Надо мной стояли люди. Их было очень много, и все незнакомые. «Что со мной? — начала судорожно соображать. — А-а, наверное, упала в обморок. Но почему я… совсем не чувствую свое тело?»
 
Чтобы не пугать маму, девушка попросила позвонить своему другу Александру. Саша тут же приехал и сопровождал ее в больницу. Ни он, ни сама Алина тогда еще не понимали всей серьезности произошедшего.
 
— Хотя Саша видел, что на меня упала огромная ива, он тоже полагал, что все обойдется, — продолжает Алина. — А мне и в голову не приходило, что мог сильно пострадать позвоночник. Я даже маме решила ничего не говорить — считала, что в больнице надолго не задержусь. «Я ничего не чувствую из-за болевого шока, — думала. — Так действительно бывает». Даже срочная операция меня почему-то не смутила. Я по-прежнему была уверена, что скоро пойду домой.
 
— У Алины и мысли не было, что идти-то она как раз не сможет, — качает головой Инна. — От меня же хирурги не стали ничего скрывать. «Случай крайне тяжелый, — сетовали. — Перелом пяти позвонков. На уровне одиннадцатого грудного позвонка разрыв спинного мозга. С такими травмами не выживают». Я несколько раз просила повторить последнюю фразу. Что значит — не выживают? Говорите такое о ком угодно, только не о моей Алине! Но у врачей были свои данные, жуткая статистика. Девяносто процентов таких больных умирают. Еще десять процентов — остаются безнадежными инвалидами. «Здесь даже не скажешь, что хуже, — покачал головой врач. — Если выживет, останется „овощем“. Она даже сидеть никогда не сможет».
 
— Я тем временем пришла в себя после операции на сломанной ноге, — говорит Алина. — Позвоночник врачи пока не трогали. Помню, очнулась и не могла понять: почему ноги меня не слушаются? Ведь все уже должно быть хорошо (глаза девушки наполняются слезами). Даже когда я начала понимать, что к чему, все равно не сомневалась, что это ненадолго. «Врачи сами сказали, что на спине нужно делать операцию, — напоминала себе. — Они ее сделают, проблема будет решена, и я смогу ходить». Уже сейчас я знаю, что операцию нужно было делать в первый же день. Но хирурги почему-то не спешили. Ставили мне капельницы и… все. Так прошло полтора месяца. Когда мама попыталась выяснить, в чем дело, ей намекнули: мол, зачем стараться и оперировать, если пациентка скоро умрет? В то, что я останусь жива, не верил абсолютно никто. А один врач (не хочу называть его фамилию) пришел ко мне в палату и прямо сказал: «Операцию вы не выдержите. Смиритесь с тем, что мы вам просто продлеваем жизнь».
 
— Все мои друзья и знакомые удивляются, как при таких прогнозах мы с Алиной нашли в себе силы бороться, — вздыхает Инна. — Я и сама не знаю. Но мириться с этим я не собиралась. Врачи меня только разозлили — как они могут делать такие утверждения? Кому жить, кому нет, решает лишь Бог. Поэтому я днем и ночью молилась и чувствовала, что там, наверху, меня точно слышат (улыбается). Я фактически жила в больнице, присутствовала на всех врачебных консилиумах, приглашала к дочке разных специалистов… Знала одно — нужно делать все, что в моих силах. А однажды, уставшая и изможденная, выскочила из больницы за очередным лекарством и встретила на улице священника. Этот человек видел меня впервые в жизни, но почему-то подошел ко мне и сказал: «То, что сейчас с вами происходит, — это испытание. Оно послано не просто так. Если кто-то протянет вам руку помощи, не отказывайтесь. Если дойдете до конца, спасетесь». С этими словами батюшка ушел. Исчез так же внезапно, как появился. А я поняла, что нужно продолжать бороться.
 
— Я тоже не собиралась сдаваться, — добавляет Алина. — Хотя полтора месяца до операции стали самыми ужасными в моей жизни. Не чувствуя ног, я, тем не менее, чувствовала боль во всем теле. Постоянно поднималась температура, было тяжело говорить, дышать… Несмотря на то что я лежала в реанимации, маму пускали в палату. Она сидела около меня сутками, даже чистила катетеры. Медперсонал этого почему-то не делал. На моих глазах умерла одна женщина — у нее не было родных, и ее катетеры просто засорились… Кстати, если меня еще иногда могли одолевать мрачные мысли, то мама себе этого просто не позволяла. Во всяком случае не показывала. При мне даже ни разу не заплакала.
 
Часто жаропонижающие не помогали. Температура не падала, и начинались галлюцинации. Я видела картины из детства, родственников. А однажды в палате появились три темные тени. Именно такими я раньше и представляла привидения. Обступив меня полукругом, они сказали загробными голосами: «Это место — наше. Тебе здесь нечего делать. Уходи».
 
Через несколько дней Алину прооперировали. По словам главного нейрохирурга Крыма Валерия Касьянова, с таким сложным случаем он столкнулся едва ли не впервые.
 
— Прогнозы были самые неутешительные, — сказал потом журналистам Валерий Касьянов. — Малейшая травма спинного мозга приводит к необратимым изменениям. А у этой пациентки была крайняя степень травмы позвоночника.
 
— Придя в себя после наркоза, я еще на операционном столе спросила, все ли в порядке, — продолжает Алина. — Врачи сказали, что операция прошла по плану. Но на вопрос, буду ли я ходить, промолчали… Мама тем временем привела реабилитолога, где-то взяла стопку книг по лечебной гимнастике. С тех пор мы начали усиленно заниматься. После операции я была совсем изможденной, иногда было тяжело даже дышать. Но я понимала, что нужно продолжать гимнастику. Сказать, что это сложно, значит не сказать ничего. Ноги не сгибаются, тело совсем не слушается. Оно как будто стало деревянным. Меня, как грудного ребенка, заново учили держать голову. Видя, как мы с мамой усиленно занимаемся (а мы это делали едва ли не круглосуточно), врачи сочувственно улыбались. Мол, молодцы, конечно, что стараетесь, но ничего у вас не выйдет. Я это чувствовала и начинала заниматься еще усерднее. «Нет уж, — думала. — Я вам докажу…»
 
Алина смогла сесть на кровати на вторую неделю после операции. Хирурги не могли в это поверить, по очереди приходили в палату и смотрели.
 
— Некоторые из них говорили — чудо, другие — научная фантастика, — Инна смахивает набежавшие на глаза слезы. — А для меня это почему-то было закономерностью. В том, что дочка сможет сидеть, я не сомневалась — как и в том, что она будет жить. Сама не понимаю, откуда взялась такая уверенность. Я знала одно: вода камень точит. Не зря говорят: нет на свете вершины, которую не покорила бы настойчивость. Большинство людей, слыша неутешительный вердикт врачей, решают, что такова их судьба, и смиряются. А мы с Алиной решили настаивать на своем. Мне было абсолютно не важно, сколько придется бороться: месяц, год, несколько лет. Если не сдаваться, результат обязательно будет.
 
— И он появился! — улыбается Алина. — Но сесть в кровати — это ведь только начало. Я-то хочу ходить! Тут уже без хорошего реабилитационного центра не обойтись. Просила маму скорее туда поехать. Но мы почему-то оставались в больнице. Только потом узнала почему. Оказывается, реабилитация стоила очень больших денег, которых у нас не было.
 
Помогли друзья. Одну из лучших студенток театрального вуза начали спасать, что называется, всем миром. Подруга Алины Маша организовала в интернете группу поддержки. Сообщения, которые ребята оставляли на интернет-страничке, можно почитать до сих пор. «У этой чудесной девушки все должно быть хорошо, — написала Ира из Симферополя. — Отправляю триста гривен». «Я никогда не назову ее инвалидом, — написал Стас. — И не потерплю, чтобы кто-то такое говорил. Очень скоро мы увидим Алину на ногах».
 
— Я полностью согласен, — говорит друг Алины Олег. — Когда с Алиной случилась беда, я был на учебе в Израиле. Возвращаясь в Севастополь, не знал, какие подобрать слова. Что сказать человеку, которого заверили, что он никогда не встанет с кровати? То, что я увидел, меня поразило. Захожу в палату, а там на кровати сидит (!) Алина. Сидит и работает на ноутбуке. А увидев меня, ка-а-ак закричит от радости! Мы проговорили с ней до поздней ночи, с ее лица не сходила улыбка. Она не просто держится, а искренне верит в результат. Такие, как она, всегда побеждают.
 
Результат не заставил долго себя ждать. Когда деньги на курс реабилитации были собраны, девушка поехала в санаторий. И вскоре смогла встать на ноги.
 
— Правда, опираясь на брусья, — уточняет Алина. — Но я смогла принять вертикальное положение. Навсегда запомню этот момент. Медленно-медленно, с помощью реабилитолога, я начала разгибаться. Странные были ощущения. То щекотно, то в спине покалывало. А еще с непривычки немножко кружилась голова. Помню, крепко схватила врача за руку, приподняла спину и… уже стою. Вот он, врач — не такой уж и высокий, как мне сначала казалось. Вот мама. Я могу смотреть ей в глаза, не задирая голову. Это было что-то невероятное (девушка начинает плакать).
 
— Как же это объяснили врачи? — интересуюсь я. — Ведь, по их словам, спинной мозг был разорван.
 
— К счастью, не полностью, — говорит Инна. — Все-таки остались волокна, по которым смог пройти импульс. А если бы мы послушали врачей, никогда об этом не узнали бы. Ну разве не чудо? Но тут мы столкнулись с новым препятствием — оказалось, что операция на спине была сделана не совсем правильно. Вернее, вполне нормально, но как для человека, который никогда не будет ходить. А двигаться с такой конструкцией практически невозможно. Один из ее болтов очутился прямо в спинномозговом канале. Этот болт не может полностью пропустить импульс. Вот и получается, что Алина двигает ногами, но, не опираясь на брусья, ходить пока не может. Дочка чувствует ноги, только если сильно постучать по пяткам. Мы уже объездили едва ли не всех столичных нейрохирургов. Их мнение единодушно: необходима повторная операция. Надо вытащить тот самый болт, пока он окончательно не врос в спинномозговой канал. Но взяться за такую операцию ни один отечественный специалист не решается. Говорят, что никогда такого не делали и представляют это только в теории. Меньше всего хочется, чтобы на дочке ставили эксперименты. Пока что нам согласились помочь только в Германии. Однако там стоимость операции (без реабилитации) — от 50 тысяч евро.
 
Впрочем, группу поддержки Алины Стародубцевой такая сумма не испугала. Ребята опять объявили сбор средств. Поскольку большинство друзей девушки имеют отношение к искусству, в Севастополе теперь едва ли не каждую неделю проходят благотворительные концерты. Артисты ставят пьесы и музыкальные номера. Все заработанные деньги пойдут на лечение Алины.
 
— Наблюдая за этой акцией доброты, я плакала, — признается Алина. — За что они меня так любят? Мне в ответ тоже хотелось им как-то помочь! «Твоя задача — каждый день делать гимнастику, — говорили ребята. — А мы позаботимся о деньгах». Но я не могла сидеть сложа руки. К тому же ужасно соскучилась по театру. И мы с Олегом организовали литературный театр. Олежка по специальности журналист, даже снял обо мне репортаж для местного телевидения. А еще он, как и я, пишет стихи и пьесы. Вот мы и решили их озвучивать. Раньше я писала, как говорится, в стол, свое творчество показывала только маме и лучшей подруге. А тут мы с Олегом вышли на сцену и начали разыгрывать небольшие сценки. Конечно, первый раз показаться публике на инвалидной коляске было страшновато. Но когда прочитала первый стих, мне начали аплодировать стоя.
 
С тех пор Алина и сама зарабатывает себе на операцию. Благотворительные концерты приносят по две-три тысячи гривен. Друзья девушки собрали уже десять тысяч евро.
 
*Алина уже и сама зарабатывает себе на операцию. Вместе с друзьями она дает благотворительные концерты и устраивает литературные вечера
 
Тем временем Алина сама стала волонтером. Девушка подключилась к акции по сбору средств на оборудование для детской больницы и привлекла к этому десятки людей. А еще Алина продолжает писать жизнеутверждающие стихи.
 
«И будет мне в 30 — максимум 23, я буду красива снаружи, красочна изнутри, я буду играть в театре. Писать стихи и что ни возьми — все будет просто. На раз-два-три…» — эти строчки девушка написала еще в больнице. Они могут стать эпиграфом к ее первой книге.
 
— На благотворительных концертах я познакомилась со многими писателями, — говорит Алина. — Талантливые ребята свели меня с директором одного луганского издательства, который согласился выпустить мою книгу. Это будет дебют (улыбается). Книжки станем продавать, а деньги — опять-таки на операцию. Сборник стихов должен выйти уже в середине октября. Его сможет заказать по интернету любой желающий. Существуют, правда, и произведения, которые я пока никому не решаюсь показать. Я написала их в больнице. О каждом проведенном в реанимации дне есть заметка. Назвала их «Горизонтальные хроники». Некоторые читать очень больно. Часто перечитываю только последнюю заметку. Там я написала, что следующие мои хроники будут уже вертикальными. Пообещала, что буду писать их, стоя на ногах. И уже начала.
 
Источник