Александр Роднянский: «Украинское телевидение попало в ловушку»

Лаконичный ответ на вопрос “Who is Mr. Rodnyansky?” дан давно – лучший телепродюсер Украины и один из самых успешных в России кинотелепродюсеров.

 

Роднянский, как всегда, многовекторен в своих оценках политической ситуации в Украине, хотя… уже несколько более агрессивен в своей традиционной многовекторности. Судебные тяжбы по-прежнему преследуют детище Александра Роднянского – телеканал «1+1» - и перспектива их развязки все так же туманна. Роднянский резок в оценке вовлечения ведущих и менеджеров «1+1» в политический аппарат и формулирует для себя их действия как «капитализацию и приватизацию» определенной системы отношений с аудиторией, завоеванной ими в годы присутствия в эфире канала «1+1».

 

Впрочем, читателям стоит самим оценить, на сколько градусов изменились оценки ситуации господином Роднянским – в эксклюзивном интервью почетного президента канала «1+1» нашему изданию. Интервью примечательно еще и тем, что, как известно, у «ТК» и Александра Роднянского достаточно непростые взаимоотношения, которые, однако, не должны препятствовать возможности слышать друг друга.

– Александр Ефимович, как вы оцениваете последние изменения и перестановки в украинском телепространстве? Я имею в виду, в частности, то, что происходит с «Интером», кадровые изменения на НТН. Если вы за ними следили...

 

– Да, я обращаю внимание. Но я не понимаю, что происходит на НТН… Есть ли там что-то, кроме естественного желания акционера обустроить дела компании в соответствии со своими представлениями об экономических, бизнес- и прочих приоритетах ее развития. Что касается «Интера», то там снова произошли очень резкие кадровые изменения. Когда-то подобное уже происходило, и в тот момент это удивило очень многих на медиа-рынке: был отстранен весь менеджмент во главе с очень успешным, на мой взгляд, продюсером, приведшим «Интер» к большим достижениям. Я лично всегда отношусь очень осторожно к такого рода изменениям. Но подобные решения и меры, пусть даже радикальные, – это право акционеров, ведь речь идет о частном бизнесе.

 

С другой стороны, сегодня туда пришли люди, которые более чем близки «Интеру», знают его изнутри, и в профессиональном смысле у компании появилась хорошая перспектива, которой раньше не было... Главная и принципиально важная тенденция современного медиа-рынка – консолидация отдельных активов, то есть объединение максимального количества каналов и того, что мы называем медийными активами, вокруг базового ядра. В сегодняшней ситуации с «Интером» это может быть очень перспективно, потому что «Мега-спорт» по покрытию сопоставим с каналами НТН, ТЕТ – это вполне серьезный актив.

 

Тенденция диверсификации аудитории по вкусам, предпочтениям, интересам привела к тому, что крупные каналы, в том числе «1+1» и «Интер», в последние несколько лет потеряли, я думаю, процентов 20 доли прежней аудитории. Эта тенденция универсальна, она характерна не только для Украины, но касается абсолютно всех стран. Понятно, что для развития компании и удержания различных групп аудитории нужны телеканалы, ориентированные на целевые и очень труднодостижимые зрительские сегменты: молодые активные профессионалы, дети, тинейджеры и т.д. Поэтому наличие в пакете у «Интера» нескольких новых каналов, которые можно развивать, дает возможность принципиально диверсифицировать рекламные предложения. То есть, можно консолидировать телеканалы, ориентированные на разные аудитории, и, таким образом, предложить рекламодателям очень эффективный и привлекательный пакет. Но для этого нужно, конечно, построить каналы.

 

– Как сегодня юридически выглядят отношения в группе компаний «1+1», включающей в себя «Сити» и «Кино»? Являетесь ли вы акционером и этих компаний?

 

– Пока нет. Но у меня и у Бориса Фуксмана есть право стать акционерами компаний «Сити» и «Кино». На данном этапе мажоритарным акционером этих каналов является компания СМЕ. У СМЕ есть еще один партнер, который в вое время и предложил компании СМЕ участвовать в развитии этого бизнеса. С «1+1» каналы «Сити» и «Кино» связывают договорные отношения, которые позволяют этим компаниям использовать библиотеку «1+1», его производственные ресурсы и осуществлять взаимную помощь в продвижении.

 

– То есть, на сегодняшний день вы, СМЕ и Александр Третьяков – это партнеры по одному бизнесу?

 

– Нет. Ни я, ни Фуксман еще не стали акционерами каналов «Сити» и «Кино». У нас есть так называемый опцион. С Третьяковым мы никогда по этому поводу не разговаривали.

 

– Но это входит в ваши намерения?

 

– У нас есть такое право. Но я бы не стал сейчас торопиться с положительным ответом на этот вопрос, мы будем об этом думать.

 

– А что касается судебного процесса вокруг «1+1» по иску Игоря Коломойского?

 

– После принятия судом второй инстанции решения в нашу пользу, естественно, были некие механические действия с обеих сторон. То есть, представители господина Коломойского подали документы в следующую инстанцию, а мы, со своей стороны, готовы отстаивать свою позицию в Верховном Суде. Но поскольку решение суда второй инстанции было весьма значимым и важным в развитии этой истории, оно побудило всех к поискам разумного внесудебного выхода из положения. Поэтому мы находимся в переговорном процессе.

 

– Можно ли сегодня говорить о том, что вы намерены продать свою часть акций «1+1»?

 

– Я бы так сказал: мы не исключаем ни один из вариантов.

 

– А какой вариант вы считали бы для себя предпочтительным – продажу американской компании или Коломойскому?

 

– Я всегда считал предпочтительным вариантом тот, который не только удовлетворит интересы всех сторон, участвующих и в этом судебном разбирательстве, и в бизнесе под названием «1+1» в целом, но еще и окажется наиболее разумным и эффективным для развития канала. Ситуация действительно очень непростая: здесь сложный клубок разного рода мотивов, интересов и бизнес-стратегий. Честно говоря, я очень устал от этого и хотел бы разрешить ситуацию в интересах компании – так, чтобы и она развивалась, и у меня были бы возможности принимать участие в ее судьбе. В любом случае, я не собираюсь уходить с украинского медийного рынка.

 

– Предусматриваете ли вы покупку другого канала, например, Нового?

 

– Думаю, что логичнее было бы спросить нынешнего владельца Нового канала, рассматривает ли он вариант возможной продажи своего актива. Я-то на самом деле с интересом смотрю по сторонам и ищу возможности, тем более – в своей стране. Это мой профильный интерес. Я ничего другого, кроме кино и телевидения, делать не умею. И если появится какой-то любопытный проект, то, конечно, буду рад его реализовать.

 

– Как чувствует себя информационная служба «1+1» в сегодняшней политической ситуации противостояния ветвей власти, и удается ли находить баланс интересов? Какова вообще тактика и стратегия поведения информационной службы в такой конфликтной ситуации?

 

– Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я, к сожалению или к счастью, нахожусь вне регулярной ежедневной жизни «ТСН», и это мой сознательный выбор. Судя по тому, что я вижу (а я ежедневно смотрю новости на «1+1»), на данный момент «ТСН» – это вполне сбалансированная и не связанная никакими политическими узами – симпатиями, антипатиями и ангажементами – информационная служба. Я называю «узами» не столько политические обязательства владельцев или менеджеров канала, а симпатии журналистов. Мне кажется, что на каком-то этапе украинское телевидение попало в ловушку.

 

Вроде бы прервав порочную практику работы в рамках жестко выстроенной старой политической вертикали, украинское ТВ оказалось, фактически, частью вертикали новой, при этом – по собственному выбору. Это произошло, в частности, и с «1+1», причем, поверьте, это не было связано с позицией акционеров и руководства канала. А на данном этапе, мне кажется, это если не полностью, то почти преодолено. Из негативного я бы отметил ситуацию, в которой отдельные журналисты, вероятно, так своеобразно восприняли результаты изменений в стране, что посчитали себя вправе индивидуально формировать политические симпатии, контакты. Мне кажется, что сейчас на «1+1» это тоже более-менее преодолено, хотя чувствуется разношерстность команд, функционирующих сегодня под брендами «1+1» и «ТСН».

 

– То есть, те перекосы, которые случаются в эфире, в большей степени связаны не с внешним влиянием, а с внутренними эмоциональными противоречиями?

 

– И это поразительно! Я гарантирую вам, что в функционирование информационной службы последние годы не вмешиваются ни акционеры, ни топ-менеджмент. Я абсолютно убежден, что директор новостей не имеет никаких политических ангажементов. Поэтому если и говорить о каком-то внешнем влиянии, то это не влияние руководства или владельцев канала. Более того, я очень часто себе представляю, чье это может быть влияние. И печально, что кое-кто из журналистов на такие вещи идет. Я уж не говорю о новостях, но есть отдельные программы, имеющие, на мой взгляд, явный политический сдвиг, и это печально.

 

– Александр Ефимович, чем, с вашей точки зрения, объясняется такая кадровая популярность бывших сотрудников «1+1» во властных структурах? Я имею в виду Ирину Ванникову, Валентину Руденко, Ольгу Герасимьюк...

 

– Адекватностью и силой бренда «1+1», который был выстроен очень давно и оказался очень популярным как в национал-ориентированной электоральной среде, так и у той политической силы, которая пришла к власти после оранжевой революции и, естественно, осуществляла кадровый набор. Программы, делаемые командой Ольги Герасимьюк на «1+1», или новости на «1+1», или какие-то другие проекты канала, на мой взгляд, значили для электората и руководства «Нашей Украины» намного больше, чем, скажем, ведущие программы «Интера» или других каналов.

 

Это очень важное и принципиальное обстоятельство. Мне кажется, что в этом и заключается секрет популярности наших персонажей во властных структурах. Плюс они все-таки не один год присутствовали в эфире, завоевали устойчивую репутацию, построили определенную систему отношений с аудиторией. Попытка воспользоваться этими отношениями, капитализировав, а фактически – приватизировав их (я это так для себя формулирую), и стала причиной вовлечения наших ведущих и менеджеров в политический аппарат.

 

– Сохраняются ли их контакты с каналом, и дает ли это им возможность влиять на канал?

 

– С точки зрения договорных, юридических или просто формальных отношений – конечно, нет. Более того, после завершения парламентских выборов, когда произошли основные кадровые изменения на канале, эти условия были оговорены акционерами. На этом настаивали, прежде всего, в СМЕ. Но поскольку, давайте не будем лукавить, мы говорим о людях, которые десять лет работали в «1+1», практически с первого дня – что называется, плоть от плоти компании – и имеют массу очень глубоких дружеских связей, то естественно, на человеческом уровне они могут иметь какое-то влияние на конкретных журналистов. Однако это не влияние на компанию – к ее политике это отношения не имеет. Поэтому я и сказал, что подчас чувствуется разношерстность в эфире.

 

– Поскольку мы говорили о совпадении бренда «1+1» с «Нашей Украиной», то… что происходит с брендом президентской власти на сегодняшний день? Какие основные ошибки, на ваш профессиональный взгляд, здесь допускаются?

 

– Происходит, на мой взгляд, принципиальный отказ от ответственности за принятие категорически важных для граждан страны решений. Как мне представляется (могу быть не прав), с точки зрения 47-ми миллионов граждан членство Украины в НАТО, евроинтеграция и все прочее являются важными сюжетами. Но я убежден, что это, по меньшей мере, не является приоритетом естественной ежедневной частной жизни граждан страны. Приоритетом является все то, что может определить возможности развития. Личностного, карьерного, экономического, бытового.

 

Иными словами, два с половиной года назад власть не пошла по пути реализации уникального шанса, который мог бы превратить Украину в экономически (!) развитое государство с проведенными глубокими административными, социальными, пенсионными, энергетическими и прочими реформами. Это привело к нынешней ситуации утраты колоссального кредита доверия. На лицо – отказ сформулировать конкретное представление о том, какой должна быть страна, как добиться конкретных успехов, как дать возможность украинскому бизнесу интенсивно развиваться, создавать рабочие места, осуществлять экспансию...

 

Нежелание говорить о том, что является по-настоящему важным для страны и ее жителей, и привело к сегодняшнему состоянию – когда победившая самым что ни на есть демократическим образом власть, получившая фантастический кредит доверия на выборах, быстро его растратила и оказалась малопопулярной, а разочарование в этой власти многократно возросло. «Повестка дня» этой власти оказалась чрезвычайно далекой от той, о которой хотелось бы слышать и в обсуждении которой хотелось бы участвовать очень многим. Это первое. А второе – нынешние политические лидеры не предложили самостоятельную стратегию развития страны, а превратили политический процесс в беспрерывную серию мизерных войн, построенных, прежде всего, на эмоциях и человеческих амбициях.

 

И третье – это фундаментальное отсутствие гуманитарной культуры, прочитанных книг, просмотренных фильмов и спектаклей, эмоционально прочувствованных «континентов» человеческого знания. Отсюда – поверхностное представление о современной истории и примитивное представление о внешней политике. Как у большевиков в 17-м была одна брошюра, так и у нынешней власти не больше. Знаете, очень люблю ответ замечательного философа Мераба Мамардишвили на вопрос «Что такое марксизм?»: «Это попытка очень сложный мир вложить в очень маленькие головы»...

 

И это все к вопросу о «бренде власти»...

– То есть, это не ошибка пиара – это ошибка политической стратегии?

 

– Конечно! Стратегии, содержания, участников... – но не пиара. Я могу только посочувствовать тем, кто занимается или пытается заниматься пиаром там, где это невозможно. Пиаром можно заниматься только в том случае, если есть реальная стратегия, реальная деятельность, реальное содержание. Тогда этому содержанию можно, наверное, как-то помочь пиаром. Ведь он не является рекламой, маркетингом или продвижением, это скорее общественная коммуникация, попытка это содержание, о необходимости которого я говорил, эту политическую линию, стратегию – если бы она существовала – донести до максимального количества реципиентов и вовлечь их в ее обсуждение. Но реального содержания не оказалось. Это и привело к тому, что «бренд президентской власти» оказался не выстроенным.

 

– А с другой стороны – сила, которая противостоит президентской власти, то есть Кабмин и премьер-министр – ее наступательная стратегия существует помимо бренда? Им бренд не нужен?

 

– Во-первых, противостоит две силы, не забывайте, пожалуйста, об оппозиции в лице БЮТ. И не забывайте о том, что сила победившей коалиции, прежде всего, в том, что предложенная ею повестка дня (плохая или хорошая – я не в состоянии это оценивать) оказалась намного ближе огромному количеству активно действующих в стране лиц. Сегодняшние «победители» хотя бы говорят на том же языке, пытаются существовать в том же пространстве и участвуют в решении тех обстоятельств, проблем и вопросов, которые на самом деле очень важны для активно работающих в этой стране и принимающих в ней решения людей. Я знаю многих предпринимателей, очень и не очень крупных, которые во время выборов голосовали так же, как те, кто стоял на Майдане. Но сегодня эти разумные и честные люди участвуют в том, что предлагает коалиция. Просто потому, что речь идет о социальных и экономических контекстах, о том содержании жизни, которое для них важно и интересно.

 

Мы не должны забывать, что последние два с половиной года продемонстрировали, кроме всего прочего, еще и чудовищный уровень коррупции. Победа демократии для многих обозначила возможность либерализации рынка коррупционных услуг. Если при Кучме все решала административная вертикаль, то сегодня осуществляется «здоровая» конкуренция на рынке коррупционных услуг, при этом вертикаль власти совершенно не принимается во внимание. Просто объявляют конкурс «кто больше?». Как в спектакле «Кавказский меловой круг» Роберта Стуруа, когда выходил судья и говорил: «Я беру!»… О каком «бренде власти» в таком контексте может идти речь?

 

– Как сегодня чувствует себя в России американская, по сути, компания «СТС Медиа», которую вы возглавляете последние годы? И какие преимущества она получила в связи с выходом на IPO?

 

– Выход на IPO, как я уже неоднократно говорил, стал принципиально важным для нас этапом, предоставившим огромные возможности. Во-первых, это объективная оценка компании на международном уровне, которая привела к капитализации и росту цены российского медиа-рынка, а возможно – и медиа-рынка всего постсоветского пространства. Потому что до выхода компании «СТС Медиа» на биржу NASDAQ не существовало единой системы координат, которая позволяла бы уйти от субъективных и эмоционально мотивированных методик определения реальной стоимости того или иного медиа-бизнеса.

 

 Во-вторых, выход на IPO часто используют как инструмент привлечения инвестиций. Но у нас такой цели не было, потому что «СТС Медиа» и без того очень прибыльная компания. Главное, у нас появились возможности реализовать новые стратегии развития – например, большие инвестиции в производство, запуск новых каналов, выход в малоразвитые сегодня секторы платного, спутникового телевидения, Интернета, осуществление географической экспансии…

 

– То есть, холдинг «СТС Медиа» и телеканал СТС как бизнес сегодня чувствуют себя в России достаточно безопасно?

 

– Конечно. «СТС Медиа» – самая крупная частная медиа-компания в России. Это самая большая с точки зрения рыночной капитализации компания в Восточной Европе – более 3-х миллиардов долларов. Поэтому телеканал СТС чувствует себя уверенно. Бурно развивается второй наш канал, «Домашний». Ежегодно мы имеем рост и долей аудитории, и финансовых показателей, и позитивную динамику производства и развития.

 

Если вы имеете в виду какие-то политические контексты, то такой несколько примитивный, плоский и черно-белый взгляд на российские медийные реалии, мне кажется, не способствует реальному пониманию процесса. У нас в Украине всегда было искушение судить о сложнейших системных организмах, каковыми являются, например, медиа, исключительно с точки зрения политической целесообразности. Для «СТС Медиа», например, политика вообще не является актуальным фактором, мы всегда развивались в другом контексте.

 

Тем не менее, сказать о российском телевидении сегодня, что оно ужасно в силу того, что кому-то не нравятся новости или не устраивает политическая позиция стоящих за новостями людей, – мне кажется, это неадекватная, неполная и не отвечающая реальному состоянию дел оценка. Российское ТВ сегодня – это очень конкурентное, очень сильное в технологической и творческой составляющих пространство.

 

Один из очевидных примеров – вы же видите, как в последние годы в России при фактической поддержке телевидения бурно развивается кинопроизводство. И это происходит не вследствие каких-то государственных кампаний, указов или обсуждений чиновниками и кинематографистами перспектив развития киноиндустрии... В первую очередь, это результат частных инициатив отдельных компаний и продюсеров, ориентированных на успех у зрителя. Я бы не назвал эту киноиндустрию в полной мере возрожденной, но это около 150 разножанровых фильмов в год, из которых 50 выходят в прокат, а пять попадают в десятку самых успешных картин года. Это намного больше, чем во Франции или Германии.

 

– На сегодняшний день украинское телевизионное кинопроизводство полностью ориентировано на российский рынок. Согласны ли вы с утверждением, что это, скорее, российское производство на территории Украины?

 

– Нет, конечно. То, что рядом есть рынок в 150 млн человек, – огромная удача для Украины, которой боятся все занимающиеся политической риторикой непрофессионалы. В Украине есть производство для русскоязычной зоны, а не для России. Удачный продукт этого производства идет с равным успехом как в Украине, так и в Узбекистане, Казахстане, Белоруссии или в России. Это было уже неоднократно продемонстрировано. Например, сериал «5 минут до метро» с успехом идет во всей русскоязычной зоне, включая русскоязычные каналы США и Израиля.

 

– Но не лишается ли таким образом украинский зритель эксклюзивного украинского продукта?

 

– Украинский зритель и смотрит это как украинский продукт. Не нужно путать украинский продукт и украиноязычный.

 

– Дело даже не в языке, а в специфических украинских реалиях, в отражении которых в теленовеллах украинскому зрителю отказано, потому что рынок диктует универсализированную картинку.

 

– Теленовеллы или драматические сериалы – это не публицистика. В них далеко не всегда есть необходимость подробно описывать обстоятельства реальной жизни. Это, как правило, универсальные и очень эмоциональные человеческие истории, ориентированные, прежде всего, на аудиторию, которая хочет сопереживать.

 

Ведь когда вы смотрите латиноамериканские теленовеллы, у вас не возникает вопрос о совпадении с реалиями аргентинской, мексиканской или бразильской жизни. Это абсолютно универсальный жанр. Как и телевидение в целом на сегодняшний день универсально. Никто не собирается лишать украинского зрителя возможности переживать украинские реалии. И в этих сериалах очень опознаваема украинская жизнь. Но успех множества украинских проектов на международном рынке и непонимание, неадекватная оценка этого успеха дома – подтверждают, что мы традиционно привыкли отвергать то, что не вкладывается в узкое представление о своем, украинском.

 

Я считаю, очень здорово, что есть украинское производство, ориентированное на большой рынок. Как и вы, я полагаю, что должен быть баланс и разумное понимание того, чего, собственно, хочет аудитория. Мы же не говорим о документалистике, о новостях, не говорим о публицистических жанрах (которые, между прочим, на 95% украинские и украиноязычные), ведь телевидение – это не только сериалы и кино.

 

 Но крупные продюсеры делают в Украине проекты, ориентированные на завоевание максимально широкого рынка. В любой активно развивающейся экономической ситуации стараются помогать собственному производителю, который не только удовлетворяет интересы собственного зрителя (а это именно так, потому что эти продукты успешны, их смотрят 30-40% зрителей страны), но еще и привлекает интерес зрителей соседних стран. Ну, о чем мы сейчас говорим – о том, что это «неукраинское»? А кто это решил? Опять будем определять, что – свое, а что – чужое?

 

– Что вы считаете на сегодняшний день своими основными достижениями в кинопродюсерской деятельности, какие планы на ближайшее будущее?

 

– Я бы не определял это как «достижения»… Просто в прошлом, 2006 году мы сделали два очень успешных в прокате фильма – «Питер ФМ» и «ЖАRА». «ЖАRА» еще идет в прокате, и уже собрала почти 16 миллионов долларов, что для скромного бюджета молодежного фильма – невероятный результат. «Питер ФМ» удачно прошел минувшей весной, собрав около 8-ми миллионов долларов. Сейчас готовятся к выходу два фильма.

 

 В монтаже проект о Царскосельском лицее, который называется «1814», в данном случае 1814-й – это год. Но мы еще называем его немножко иначе – «18-14», потому что самому старшему из героев 18 лет, а младшему – 14. Шесть основных героев, шесть мальчишек, шесть небезызвестных для любителей истории фамилий: Горчаков, Пушкин, Пущин, Дельвиг, Данзас и Кюхельбекер. 14-18 лет – это очень трогательный и важный для молодых людей возраст, когда им приходится многое впервые узнать. Первый бокал вина, первый поцелуй, первая дуэль...

 

Еще один проект – драма «Май». По ощущениям – это странное сочетание, скажем, атмосферы фильмов «Я шагаю по Москве» и «Баллада о солдате», потому что это история трехдневной побывки парня, который приезжает на праздники в Москву из Чечни.

 

16 февраля – первый съемочный день главного моего проекта, фильма «Обитаемый остров» режиссера Федора Бондарчука. Это очень сложная история. Первый месяц будем снимать в павильонах «Мосфильма», а затем переезжаем на шесть месяцев в Крым, где, собственно, и будут разворачиваться основные события этого, честно говоря, беспрецедентного по технологической сложности проекта. Проект очень дорогой, его бюджет – около 25 млн долларов. Собрали международный коллектив, огромное количество каскадеров, профессионалов по спецэффектам...

 

Сейчас параллельно строится шесть декораций в Крыму. Поскольку это мир далекого будущего, да еще и другая планета, весь материальный мир создается абсолютно из ничего, заново строятся целые города. Но главное, что «Обитаемый остров» – это роман братьев Стругацких, в котором в очень увлекательную и зрелищную историю упакованы непростые и очень актуальные смыслы.

 

Кино для меня все больше и больше становится важной частью жизни, вернее, все больше возвращается в мою жизнь. И я этому очень рад. Сейчас после ряда успешных с точки зрения зрительских предпочтений и кассовых сборов проектов, наша компания стала инвестиционно привлекательной. Только три наших фильма – «9 рота», «Питер ФМ» и «ЖАRА» – на данный момент в прокате принесли более 50 млн долларов.

 

Поэтому большие голливудские компании-мейджоры, в том числе наши давние партнеры Sony Pictures, активно обсуждают с нами возможные совместные проекты. Тем более что они заинтересованы в развитии своего бизнеса на русскоязычном рынке и в создании российских фильмов. В прошлом году компании Disney и Sony Pictures открыли в Москве cвои компании или купили существующие российские для производства фильмов для русскоязычного мира. В ближайшее время откроются и Fox, и Warner Brothers. Просто профессионалы понимают, что для зрителя на этом огромном рынке в равной степени важно наличие и американского кино, и собственного.

 

– Чем объясняется то, что «1+1» прекратил финансовую поддержку кинофестиваля «Молодость» и журнала «KINO-КОЛО»?

 

– Фестиваль «Молодость» будет поддерживаться «1+1», как и раньше. Что касается журнала «KINO-КОЛО», идут внутренние дискуссии, но, надеюсь, все останется по-прежнему.

telekritika.kiev.ua