Мы опасаемся роста цен при введении евро, и боимся социальных реакций – Ярослав Качиньский

Премьер-министр Польши Ярослав Качиньский говорит, что главная цель государства в настоящее время — достичь энергетической независимости от России. Вторая цель — как можно позже ввести евро, поскольку это выгодно для польской экономики....

 

– Господин премьер-министр, между Польшей и Германией накопилось много конфликтных вопросов, требующих разрешения. Чего вы ожидаете от переговоров с Федеральным канцлером?

 

– Сам факт того, что мы будем вести долгий разговор, уже очень важен. Сначала, в любом случае, мы должны обговорить проблемы энергообеспечения. Это, в первую очередь, обсуждение запланированного строительства Североевропейского газопровода. Кроме того, существует много неясных моментов, обусловленных реституционными претензиями немецких изгнанников к утерянному имуществу в Польше. Последствия таких требований, на наш взгляд, были бы крайне серьезными.

 

– Ваше правительство выступает с резкой критикой идеи создания Центра против изгнания в Германии. Почему?

 

– Постройка такого Центра осложнила бы польско-немецкие отношения. По сути создание такого Центра засвидетельствовало бы реституционные претензии немецких изгнанников к Польше. И хотя в настоящее время это не принадлежит к ключевым элементам немецкой политики, эта проблема опять может возникнуть на повестке дня. Таково мое видение этой проблемы. Центр против изгнания даст толчок росту неуверенности, которую совсем не нужно бы было провоцировать.

 

Энергетическая зависимость

 

– Вернемся к проблеме постройки Североевропейского газопровода. Вы все еще тешите себя иллюзиями, что сможете предотвратить это строительство?

 

– Посмотрим. Мы не можем принимать решения, которые бы противоречили государственным интересам. Ни одно государство в мире не стало бы этого делать ни в коем случае. Постройка такого газопровода поставила бы Польшу в сильную зависимость от России. Мы рассматриваем также альтернативный план проведения газопровода через Эстонию, Литву, Латвию и Польшу. Это обеспечило бы большую безопасность, было бы без сомнений дешевле и, кроме того,  более оправдано с экологической точки зрения. При определенных обстоятельствах этот план мог бы осуществиться.

 

– Если все же нет, какие возможные пути открываются перед Польшей?

 

– Мы хотим диверсифицировать поставки газа в Польшу. В настоящее время мы получаем газ, прежде всего, из России. В малых количествах — из Норвегии и Германии. Страна, кроме того, располагает некоторыми внутренними запасами. В любом случае мы хотели бы увеличить поставки из Норвегии, особенно во времена кризисов. Вместе с тем запланирована постройка терминала для жидкого газа.

 

– В Гданьске?

 

– Или в Гданьске, или в Щецине. В настоящее время разрабатывается его эксплуатационная мощность. Терминал обеспечил бы нам большую безопасность. Кроме этого, мы рассматриваем возможность более тесных связей с сетью поставок газа в Германии. Мы просто не хотим бояться того, что когда-нибудь нам попросту перекроют вентиль. Старшее и среднее поколения Польши еще помнят те времена, когда всех мучил вопрос: придут русские или нет?

 

Свободные СМИ России

 

– В чем отличие позиции Меркель в отношении политики Путина от позиции ее предшественника Шредера?

 

– В Дрездене, во время визита президента России, проявились некоторые серьезные разногласия между Меркель и Путиным. Они были заметны и на неформальном саммите ЕС в Лахти. По-видимому, произошли некоторые изменения, которые можно назвать значительными. Ранее — не хочу скрывать — у нас не было ощущения каких-то существенных перемен, по сравнению с политикой Шредера, по крайней мере, в стиле общения. Прежде политика Шредера нас очень тревожила.

 

– Какими будут взаимоотношения между ЕС и Германией — с одной стороны и Москвой — с другой?

 

– Нельзя подходить с разными мерками. Когда в Польше однажды запретили марш гомосексуалистов, это вызвало международный резонанс. В то время, как неслыханные выпады против сексуальных меньшинств, которые происходят почти каждый день в России, часто не вызывают никакой реакции. Мы должны взаимно удостовериться в том, что внешняя политика ЕС строится на определенных принципах.

 

– Каких именно?

 

– Мы одобряем развитие более тесных связей между Россией и ЕС. И речь идет о том, чтобы в долгосрочной перспективе окончательно принять Россию в семью демократических правовых стран. В рамках политики соседства планируется подписать новый договор России с ЕС. Вопрос только в том, на каких условиях. По нашему мнению, ЕС не должен отказываться от своих требований к Росси относительно соблюдения определенных европейских стандартов. Это не в последнюю очередь касается и свободы СМИ.

 

Польский парламент не принял бы Конституцию

 

– Когда мы говорим о России, мы не можем не упомянуть в разговоре Украину…

 

– …которой без сомнений необходимо открыть двери в Европу. Было бы неплохо назвать срок вступления Украины в ЕС в долгосрочной перспективе. Современная политика соседства не предполагает такого содействия, что в высшей мере тревожит нас. Естественно, я осознаю трудности, которые могут возникнуть при вступлении в ЕС такой большой страны, как Украина. Особенно в экономической сфере. Помимо этого, сама Украина должна еще очень много сделать для того, чтобы достичь европейских стандартов.

 

– Вопрос о приеме нового члена автоматически затрагивает проблему функциональности ЕС. Вы считаете, что проект Конституции остался в прошлом?

 

– Этот договор, в проекте которого мы так заинтересованы, должен учитывать как принцип демократии, так и принципы суверенитета государств и народов. Поэтому нельзя навязать его в имеющейся форме французам и голландцам, которые не поддержали данный проект. Польский парламент тоже отклонил бы этот документ. Поэтому наш президент и отказался представить договор на утверждение парламенту. Он не хочет углублять кризис ЕС. Мы должны предпринять вторую попытку. В имеющейся форме договор о конституции на 70% состоит из положений, которые уже вступили в силу.

 

– Вы имеете в виду положения Ниццкого договора?

 

– …которые отвечают нашим интересам. И мы этого не скрываем. Они очень выгодны для Польши. Но мы готовы к дальнейшим переговорам. Ведь в любом случае эта проблема не может быть решена в таком порядке, при котором, несмотря на расширение ЕС,  окончательные решения все равно принимаются в узком кругу. В противном случае, нам пришлось бы иметь дело с «европейским концерном» и соответствующей расстановкой сил, которая знакома Европе еще с XVIII века.

 

– При этом, в первую очередь, вы имеете в виду Германию. Берлин стремится к господству в ЕС?

 

– Я не говорил о господстве. «Европейский концерн» потребует все большей и большей власти. Это проблема не немецкого господства, но вопрос связей между «старожилами» и новыми членами ЕС. Каждый, кто стремится к господству в ЕС, тем самым наносит вред. Принцип единства берет начало еще со времен ЕЭС, и это в определенных политических сферах дает право вето малым государствам. Если мы откажемся от этого принципа на основании того, что ЕС не сможет функционировать, потом мы также не должны будем вводить и другие принципы, которые могли бы помешать функциональности ЕС.

 

– Вы говорите о том, что ЕС должен оказывать влияние на  международную политику безопасности. Что вы под этим подразумеваете?

 

– Мы придерживаемся того мнения, что военный аспект политики ЕС должен быть увеличен. Естественно, это не подразумевает его направленности против НАТО. Но ЕС сможет оказать существенное влияние на международную политику только тогда, когда вырастет его значение в военном и энергетическом аспектах. В настоящее время ЕС в этом отношении практически беспомощен. Ситуация должна измениться. Валовый национальный продукт Сообщества составляет почти $11 млрд. Теперь становится возможным распоряжаться своей силой в соответствии с экономической мощью ЕС. Несмотря на это, сейчас эти возможности ограничены и раздроблены.

 

Злотый — стабильный

 

– Планирует ли Польша усилить свой контингент в миротворческих миссиях?

 

– Мы увеличим контингент в Афганистане на 2 тыс. солдат, в Ливане — на 500 солдат. В Конго находятся 150 польских солдат. При этом мы принадлежим к странам ЕС с наибольшим контингентом за границей.

 

– Экономический фундамент Польши заложен иностранными инвестициями. Несмотря на это, вы все-таки не являетесь большим поклонником иностранного капитала.

 

– Почему же? Я считаю инвестиции очень важными. В этом году они составят $19 млрд., может, даже больше. Мы рады тому, что к нам идут деньги. Это также верно для валютных средств ЕС. Мы сейчас ищем способы увеличить инвестиции малых и средних фирм за границей. Мы очень заинтересованы в этом.

 

– В скором времени Польша должна ввести евро, как того требуют инвесторы. Почему вы не формулируете каких-либо ясных перспектив для введения валюты Союза?

 

– Потому что с этим связаны две значительные проблемы. Во-первых, может получиться так, что злотый в течение двухлетнего подготовительного периода просто потеряет свою стабильность. Сейчас злотый стабильный.

 

Кроме того, Польша обладает значительными резервами валюты, а это существенный соблазн для спекулянтов. Этого мы и боимся. Стабильность злотого досталась нам дорогой ценой преодоления многих трудностей. Сейчас инфляция в Польше имеет самый низкий уровень. И валютные курсы с экономической точки зрения очень благоприятные. Мы опасаемся роста цен при введении евро. Вспомните о том, что происходило в Германии. Мы боимся и социальных реакций. Не волн возмущений, но новых выборов. Словакия — яркий тому пример. После нескольких лет эффективной либеральной политики правительство все равно было переизбрано.

 

Ярослав Качиньский — премьер-министр Польши с июля 2006 года. Его брат-близнец Лех Качинський — президент страны с декабря 2005 года. Ярослав Качиньский в 70-80-е годы принимал участие в антикоммунистической оппозиции. Был членом свободного профсоюза «Солидарность». Позже стал политиком консервативного спектра. Лидер партии «Право и справедливость».

 

Райнхольд Феттер / Инна Саакова

 

«ДЕЛО»