«Откат» как форма деловой коррупции

Часто откатные схемы подменяют собой все экономические стимулы и механизмы. Не работает ни безотказная модель «спрос–предложение», ни врожденное стремление бизнеса увеличить прибыль, ни законы конкуренции. Зато появляются бессмысленные инвестиционные проекты, закупается втридорога оборудование, растут цены и тарифы. И кажется, что бороться с этой напастью невозможно. Но государство уже вовсю наводит в этой сфере свой порядок — а именно само становится главным участником откатных схем.

Небольшая московская фирма решила закупить партию строительных инструментов. На переговорах менеджеры корейской компании-поставщика долго и нудно рассказывали, что их бетономешалки и отбойные молотки самые лучшие и дешевые — всего полмиллиона долларов за всю партию. «Давайте цену до $800 000 поднимем, и по рукам», — вдруг сказал скучавший до того представитель заказчика. У одного из корейцев, недавно приехавшего в Россию, аж глаза на лоб полезли — впервые в его жизни покупатель сам просил продать ему товар подороже. «У нас все так делают, “откат” называется, — шепнул ему русский коллега. — Ты денег больше получишь, а половину разницы отдашь этому менеджеру — очень удобно». Корейский бизнесмен всю прелесть предложения не осознал и обратился в УБЭП. Там завели дело, но признают, что перспективы у него туманные — слишком трудно собрать доказательства.
За прошлый год таких дел в Москве было возбуждено всего около сотни — и чаще не по «профильной» 204-й статье УК («Коммерческий подкуп»), а по «универсальной» 159-й («Мошенничество»). А посадить вообще почти никого не удается — и это при том, что эксперты в один голос утверждают: многие отрасли без откатов просто не работают. Часто откатные схемы подменяют собой все экономические стимулы и механизмы. Не работает ни безотказная модель «спрос–предложение», ни врожденное стремление бизнеса увеличить прибыль, ни законы конкуренции, зато появляются бессмысленные инвестиционные проекты, закупается втридорога оборудование, растут цены и тарифы. И кажется, что бороться с этой напастью невозможно. Но государство уже вовсю наводит в этой сфере свой порядок — а именно само становится главным участником откатных схем.

Об откатах, масштабы которых сравнимы со взяточничеством чиновников, говорят мало. Все, как правило, довольны, никто не жалуется: непонятливые корейские менеджеры в наших краях встречаются редко. На виду, говорит пресс-секретарь московского УБЭП Филипп Золотницкий, лишь один вид коммерческой коррупции — «верхушки». Это когда продавцы вымогают у покупателей некую сумму сверх официальной цены. Например, как это делали арестованные милицией арендодатели торговых мест на Черкизовском рынке столицы — на них донесли арендаторы. Но граждан, работающих столь топорно, становится все меньше.

«А когда менеджер одной компании дает откат менеджеру другой, пострадавшей стороны вроде как нет, и поэтому все молчат», — объясняет руководитель фонда ИНДЕМ Георгий Сатаров, давно изучающий коррупцию. Юристы на Западе сравнивают такие преступления с сексуальными — в публичной огласке, как правило, не заинтересована ни одна из сторон, да и менеджер всегда может сказать, что выбрал поставщика «по любви».

Нет и «социального заказа» на борьбу с откатами. «Показательные процессы над нечистыми на руку чиновниками народ любит еще со времен Древнего Египта, — говорит зав. кафедрой микроэкономического анализа ВШЭ Марк Левин, — а от коммерческой коррупции, как всем кажется, страдают только буржуи, до бед которых обществу и дела нет». Но и буржуи не жаждут знать правду. Сатаров говорит, что давно хочет изучать откаты, но не может найти компаний, которые хотели бы поучаствовать в исследовании: «Несколько лет назад на это вроде согласился ЮКОС, но скоро им стало не до исследований».

Поэтому есть только качественные оценки масштабов болезни. Известно, что миллионы представителей самых разных профессий живут отнюдь не на одну зарплату. Но, как правило, их способ зарабатывания на жизнь вовсе не выглядит криминальным. Например, дизайнеры интерьеров ходят за сантехникой или мебелью в те магазины, где им предлагают скидку, обычно 5–10%. Их клиент о ней даже не узнает — заплатит по официальному ценнику и останется доволен. Дизайнер же пойдет тратить заработанное, например, в продуктовый магазин, даже не подозревая, что там в цену товара тоже заложен откат.
«Весь ритейл работает исключительно на откатах», — утверждает Борис Карнаухов, управляющий партнер консалтинговой компании «Легальный бизнес». Допустим, мясокомбинат хочет, чтобы сеть супермаркетов продавала колбасу его производства. Но менеджеры сети морщатся: «У нас и так восемь сортов!» Все поставщики прекрасно знают, как действовать в этой ситуации — дать менеджерам до 5% от стоимости партии. Если хозяин магазинов удивляется, зачем нужен новый вид колбасы, — подчиненные разводят руками: «Ассортимент расширяем». А то, что лежит товар на самом видном месте — так это покупателей нужно познакомить с новинкой. Придет следующий поставщик с откатом — будут продвигать его товар. Получается своеобразная конкуренция.

В крупных российских сетях уверяют, что коммерческую коррупцию у себя они уже одолели. «В нашей компании схемы размещения товаров по полкам (вплоть до поштучного количества) утверждаются в центральном офисе и не подлежат корректировке на уровне отдельных магазинов, — говорит директор по коммуникациям ГК “Перекресток” Александр Бархатов. — Этот механизм позволил нам в течение двух лет решить проблему откатов на уровне среднего менеджмента».

Хозяева фирм, торгующих недвижимостью, вообще обычно закрывают глаза на то, что их брокеры нечисты на руку. «Если человек приносит компании миллионы, то лучше не обращать внимания на то, что один из этих миллионов оказывается у него в кармане»,—шутит главный юрист Swiss Realty Group Дмитрий Раев. Не терпят риэлтеры лишь один вид мошенничества менеджеров — увод клиентов. «Брокер может начать дела с клиентом, а потом сказать хозяевам, что сделка сорвалась. Через месяц покупатель радостно звонит в компанию и говорит: “Спасибо за прекрасную квартиру, которую вы мне подобрали!” Выясняется, что брокер сам провернул сделку и весь доход положил себе в карман. За такое в лучшем случае увольняют, — говорит Раев, — а в худшем — выкидывают с волчьим билетом: сейчас крупные компании делятся друг с другом черными списками проворовавшихся сотрудников».

Свои негласные черные списки есть и у рекламщиков. Но в них попадают не воры, а те компании, которые пытаются работать без откатов. Сотрудник одного из московских издательских домов Илона Семенова (имя изменено) рассказала, как ее новое руководство решило прекратить раздавать привычные 10% менеджерам рекламных агентств. Поток привлеченной рекламы тут же сократился в разы. Руководству ничего не оставалось делать, как возобновить порочную практику. А многие издания, освоившие откатную практику в совершенстве, показывают отличные финансовые результаты, хотя их тиражи выглядят неважно на фоне конкурентов. «Если кто-то из рекламного агентства звонит мне и предлагает встретиться вечером после работы, я сразу понимаю, что речь пойдет об откатах. Работать так, конечно, противно. Мне даже зарплату специально повышают, чтобы я из нее откаты платила», — смеется Семенова.

Но чаще всего зарплата не имеет значения, потому что существует «накат». «Это откат от отката, — объясняет руководитель ИТ-подразделения одной из московских компаний. — Если я соглашусь купить для фирмы компьютеры по завышенной цене, то мне дадут откат, а я его часть отдам менеджеру компании-продавца. Надо же его отблагодарить за то, что он отблагодарил меня». На покупке «железа» не принято наваривать больше 5–10%, а вот на программном обеспечении — сколько угодно. «На него нет фиксированных цен, — объясняет IT-менеджер. — Одному клиенту программу могут продать по $30, а другому — за $150».

Но это все цветочки — так, дополнительный стимул для покупки товара, который и так бы купили. Ягодки — это формы деловой коррупции, бытующие в крупнейших компаниях страны, разрушающие основы экономики.

Предприниматель, сотрудничающий с РАО ЕЭС, утверждает, что откаты в энергомонополии на самом деле ощущает на себе каждый гражданин страны. Во всем мире есть отрасли, которые работают за откаты, в первую очередь строительство. Но на Западе это лишь инструмент конкуренции: опыт и качество работ у всех одинаковые, и нужен дополнительный аргумент, чтобы получить контракт, объясняет бизнесмен. «В России же и конкретно в случае с РАО проблема в том, что за откат могут получить работу люди вообще некомпетентные, — рассказывает он. — Родственники (менеджеров), например, у которых есть своя компания — и не важно, чем она занималась, памперсами торговала или чем-то еще. Или не родственники даже, а те, кто когда-то там (с менеджерами РАО) пиво на лавочке пил».
В РАО меньше 20% отката берут редко, причем сверх суммы контракта, а не в виде «скидки», как на Западе, возмущается бизнесмен: «И это все, естественно, закладывается в тарифы. Бабушки с дедушками платят из своего кармана за то, чтобы чьи-то друзья тренировались делать бизнес на огромных контрактах».

В РАО ЕЭС от обвинений отмахиваются. Высокопоставленный сотрудник компании, пожелавший остаться неназванным, предположил, что наш собеседник, проиграв тендер, пытается свести счеты с компанией. А официальный представитель ЕЭС Татьяна Миляева говорит, что ЕЭС первой из российских естественных монополий полностью перевела закупки на конкурсную основу — «из них половина проводится самым открытым способом — на специально созданной торговой интернет-площадке».

Еще хуже обстоит дело с госзакупками: авторы прошлогоднего доклада Европейского банка реконструкции и развития и Всемирного банка утверждают, что рост коррупции в России в последнее время происходит главным образом за счет откатов при получении госзаказов — так «теряется» уже 2% потраченных бюджетом денег.

То же самое с инвестициями. Началось все с олигархов, которые мучились вопросом, куда вложить свои шальные деньги. Топ-менеджмент их компаний помогал им найти ответ: деньги за откат раздавались предприимчивым гражданам на бессмысленные проекты. Так снимали фильмы, проваливающиеся в прокате. Так создавали футбольные команды, игравшие хуже с каждым годом, но покупавшие за огромные деньги бездарных футболистов. Так покупали неподъемные заводы, наконец.

«Чем крупнее компания, тем сложнее владельцу контролировать менеджмент, а значит, бороться с откатами», — объясняет феномен научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин. Огромные корпорации-монстры напоминают по своей структуре государство, поэтому в них «неизбежно возникает сильнейшая бюрократия», соглашается Левин.
И нет ничего удивительного в том, что откаты с инвестиций взяли на вооружение настоящие чиновники. По словам Карнаухова, государство и крупные госкомпании все чаще вкладывают деньги в проекты, выбранные отнюдь не бескорыстно. Главное, конечно, впереди: правительство собирается распределить инвестиционный фонд, созданный за счет высоких цен на нефть. Все логично: если государство все больше подминает под себя бизнес, то и коммерческая коррупция должна стать делом государственным.

А вот бизнес как раз может излечиться от поразившего его недуга. Это произойдет, когда для наших компаний станет жизненно важной их репутация. Вот иностранцы, работающие в России, для которых честность — главное конкурентное преимущество, стараются даже откаты заменять официальными сборами. Например, иностранные торговые сети, которые не требуют с поставщиков отката взамен выгодного размещения товара, а добиваются от них скидок. И захватывают рынок за счет низких цен, добавляет Карнаухов.

Но есть и российские компании, сделавшие борьбу с откатами частью своего имиджа. В екатеринбургском парфюмерном концерне «Калина» начали бороться с внутренней коррупцией несколько лет назад. Все перерасходы сверх бюджета утверждаются специальным комитетом. Служба безопасности тщательно отслеживает сотрудников группы риска — тех, кто работает с клиентами. При приеме на работу их предупреждают о возможности проверки на детекторе лжи, а о тяжелых последствиях воровства им напоминают плакаты, развешанные по всем офисам. В итоге, как утверждает пресс-секретарь «Калины» Сергей Казанцев, откаты почти изжиты. И главное — компания стала «своего рода легендой на Урале», с гордостью говорит Казанцев.

Антон Злобин, Русский Newsweek