Михаил Саакашвили может праздновать очередную победу над российской дипломатией. На саммите министров иностранных дел ОБСЕ в столице Словении Любляне принята специальная декларация по Грузии. В ней зафиксирована поддержка плана мирного урегулирования грузино-осетинского конфликта, предложенного Тбилиси. Вслед за Аджарией, российскими военными базами пришла очередь Южной Осетии, "слабого звена" в цепи непризнанных государств на территории постсоветской Грузии.

 

Данный проект в течение 2005 года несколько раз обновлялся и выносился на рассмотрение всех заинтересованных сторон (США, Евросоюз, Россия, международные организации). 31 октября 2005 г. госминистр Грузии по урегулированию конфликтов Георгий Хаиндрава представил властям непризнанной республики Южная Осетия последний вариант проекта грузино-осетинского урегулирования. К этому моменту документ уже получил дипломатическую поддержку со стороны США и ОБСЕ. За день до того министр иностранных дел Грузии Гела Бежуашвили, выступая на брифинге, посвященном мирному плану официального Тбилиси, заявил: "Мы ждем аналогичной поддержки от России. Если такая поддержка из Москвы будет получена, Грузия может отложить требование к миротворцам покинуть зону конфликта после 10 февраля 2006 года, как это было предусмотрено постановлением грузинского парламента от 11 октября".

 

11 октября высший законодательный орган Грузии фактически выдвинул политический ультиматум России. В постановлении российским "голубым каскам" в Южной Осетии для выполнения своего мандата давался срок до 10 февраля 2006 г., а относительно российского миротворческого контингента в Абхазии говорилось, что до 1 июля 2006 г. "голубые каски" должны достичь "прогресса в процессе мирного урегулирования конфликта". Иными словами, это означало предложение "сдать" Южную Осетию и Абхазию и принять грузинские правила урегулирования. Между тем сам план "урегулирования" (его можно рассматривать именно в закавыченном виде) предполагает "самую высокую и прогрессивную степень автономии в едином государстве". Не праздный вопрос: "А где та шкала, по которой будет измеряться степень высоты и прогресса осетинской автономии?" Тбилисский план предусматривает также демилитаризацию зоны конфликта, восстановление доверия и экономические инвестиции в Южную Осетию. Но главная цель проекта — интернационализировать процесс постконфликтного урегулирования, заменив Смешанную контрольную комиссию (СКК, состоящую из РФ, Грузии, Северной и Южной Осетии) на более "представительный" миротворческий орган и тем самым лишив Россию роли эксклюзивного миротворца в зоне конфликта.

 

7 декабря ленты информационных агентств сообщили, что Россия согласилась с новым вариантом грузино-осетинского урегулирования, инициированного Тбилиси и поддержанного ОБСЕ и США. Грузинская телекомпания "Рустави-2" отмечает, что "ОБСЕ приняла специальную декларацию впервые после 1999 года", и что "мирный план Грузии поддерживают все, в том числе и Россия — Москва не смогла пойти против 54 стран". "Мы представили наш план и получили поддержку 55 стран-членов ОБСЕ, в том числе и России", — заявил телекомпании в Любляне министр иностранных дел Грузии Гела Бежуашвили. Путинская Россия в очередной раз после длительного надувания щек и демонстрации непреклонности сдает свои позиции. На сей раз в последних бастионах российского влияния — непризнанных государствах СНГ. И это на фоне стремительной европеизации Армении, элита которой провела 27 ноября конституционный референдум под патронатом ПАСЕ и других евроструктур, а не Кремля. Еще 2 декабря 2005 г. официальный представитель российского МИДа Михаил Камынин заявил, что "Изучение плана выявило целый ряд недостатков, о которых мы открыто сказали грузинским представителям". Прошло меньше недели. На итоговой пресс-конференции в Любляне, глава МИД Росиии Сергей Лавров подкорректировал своего коллегу, заявив, что к поддержке грузинского плана российская сторона пришла "путем переговоров напрямую между российской и грузинской делегациями". Такое вот полюбовное соглашение между сторонами.

 

Однако российская сторона "мужественно сражалась" и демонстрировала хорошую мину при плохой игре. Она отказалась зафиксировать пункт о необходимости окончательного вывода российских войск из Грузии и Молдавии. Россия протестовала "против увязывания ратификации адаптированного договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) c выполнением обязательств, взятых на стамбульском саммите ОБСЕ в 1999 г., и, отмечая, что эти вопросы уже решаются в рамках двусторонних российско-грузинских и российско-молдавских соглашений". Между тем вопрос о российском уходе из Грузии фактически уже решен, и вывод наших баз — процесс необратимый. Спорить с этим надо было раньше.

 

Таким образом, наша страна в очередной раз подставляет своих союзников. Эти союзники не раз заявляли о готовности войти в состав России. Их встречали на самом высоком уровне, давали гарантии, и не отказывали в поддержке. Да, Россия не разу не заявила об официальном признании Южной Осетии. Но всем своим поведением Кремль давал понять, что в случае чего "сдачи не будет". Что теперь российские руководители будут объяснять. Что поспешили, как в случае с Януковичем и Хаджимбой? И поспешили сделать что? Принять грузинский план или отвергнуть, а потом поддаться давлению "мирового сообщества", не слишком адекватно представляющего себе кавказские реальности.

 

Автору этих строк уже не раз приходилось писать, что на кавказском направлении российская политика — это политическое "молчанка". За год пребывания у власти Михаила Саакашвили наша дипломатия проиграла амбициозному грузинскому лидеру все информационные войны. То, что Саакашвили реально удалось, так это навязать международному сообществу (и, прежде всего, США) свое понимание причин двух межэтнических конфликтов и свою логику постконфликтного урегулирования.

 

Согласно "историософии" Саакашвили, грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты — это противоборство между "имперской" Россией и стремящейся к демократии по западному образцу Грузией. Россия в данной схеме действует по двойным стандартам, борясь с сепаратизмом в Чечне, и поддерживая абхазских и осетинских сепаратистов. При этом упускается из виду тот факт, что сама Грузия в 1990 г. отменила автономию Южной Осетии, а в 1992 г. решилась на силовое решение "абхазского вопроса". Изгнание 250 тыс. грузин из Абхазии произошло после 14 месяцев ожесточенной войны, в ходе которой грузинская (равно как и абхазская) сторона не отличалась гуманизмом и этнической толерантностью. Чего стоит вступление войск Госсовета Грузии в Сухуми (с сожжением зданий республиканского архива), блокада абхазского Ткварчели! Между тем ввод российской армии в Чечню произошел уже после того, как "мятежную республику" в течение 1991–1994 гг. покинули 220 тыс. русских, а 21 тыс. их соплеменников сгорела в пламени "ичкерийской революции". Президенту Грузии удалось сосредоточить все внимание США и Европы на факте этнической чистки, которой подверглось грузинское население Абхазии осенью 1993 года. Эта чистка стала своеобразным "осевым временем" постсоветской грузинской истории. В то же самое время президент Грузии не акцентирует внимание (хотя и не отрицает этих фактов) на этнических чистках по отношению к осетинскому населению Грузии (не только на территории Южной Осетии). При этом действия абхазов и осетин Саакашвили представляет исключительно как российских марионеток. Только встает непраздный вопрос: "Почему эти марионетки сделали свой, а не навязываемый Кремлем выбор сначала в случае с Кокойты, а потом и с Багапшем?"

 

Между тем под разговоры о демократизации политики на Кавказе, грузинская элита, ведомая Саакашвили, стремится не к урегулированию межэтнических конфликтов в Абхазии и Южной Осетии, а к военному реваншу и установлению юрисдикции Тбилиси над "мятежными территориями". Сегодня руководство Грузии успешно обвиняет Россию в потворстве сепаратистам, неоимперской политике, но само фактически свернуло курс на внутреннюю трансформацию — федерализацию, гражданское нациестроительство. Напротив, вместо федерализации ликвидируется автономия Аджарии, а в Сухуми и Цхинвали не поступает реальных посылов по разрешению многолетних конфликтов, кроме заведомо неприемлемых требований, типа возврата беженцев в Абхазию. Рост военных расходов (на будущий год запланирована сумма в 218 млн. долл. США), апелляция к "честным маклерам" — США и Евросоюзу — стали более важной задачей, чем формирование единой политической нации из грузин, осетин и абхазов или организация проектов "грузино-осетинский" и "грузино-абхазский диалог". В ближайшей перспективе Грузия рассчитывает на два фактора. Во-первых, на прессинг на Россию со стороны США и Европы. Во-вторых, что РФ углубится в решение собственных внутренних проблем и под давлением международного сообщества даст согласие на уход с Южного Кавказа.

 

И самое главное — в отличие от бессильного и безвольного политического руководства "великой России" у грузинской элиты есть воля и четкое понимание целей. Маленькая Грузия (как раньше маленькая непризнанная Абхазия и более крупная Украина) показывают: малейший напор — и вся вертикаль власти во главе с высокорейтинговым президентом рассыпается как трухлявая стена.

 

Но Кремлю хорошо бы помнить, что в отличие в отличие от Аджарии осетинская проблема — это наша внутриполитическая проблема. Сдача Южной Осетии аукнется по другую сторону хребта. Во Владикавказе до сих пор не отошли от бесланского шока. Авторитет федеральной власти после "годового молчания президента" Путина низок как никогда. Фактически он упал до отметки 1992 года — времени осетино-ингушского конфликта. И на таком невыгодном для власти фоне происходит сдача Южной Осетии.

 

Между тем, в результате грузино-осетинской межэтнической войны 1991–1992 гг. было разрушено 100 сел (76 осетинских и 24 грузинских). В Северную Осетию на "братскую" территорию" потянулись тысячи беженцев и вынужденных переселенцев — осетин не только из Южной Осетии, но и из внутренних областей Грузии. Их общая численность оценивалась чуть больше 43 тыс. чел. Сейчас в Северной Осетии находится порядка 28 тыс. беженцев.

 

В ходе грузино-осетинской войны Северная Осетия оказывала фактически открытую поддержку своим этническим собратьям и по праву была признана заинтересованной стороной в разрешении конфликта, получив свое место в Смешанной контрольной комиссии (СКК) по соблюдению условий осетино-грузинского перемирия 1992 г.

 

Ни для кого не секрет, что позиция беженцев из Южной Осетии во многом стала определяющим фактором в скоротечной осетино-ингушской войне (31 октября — 4 ноября 1992 г.), завершившейся выдавливанием ингушей из Пригородного района. По различным оценкам, от 40 до 70 тыс. чел. стали в результате этой "быстрой войны" вынужденными переселенцами. Как видим одни 40 тыс. беженцев породили другие 40 тыс. Горючий материал одного конфликта был использован в другом. Во многом проблема обустройства и адаптации беженцев из Южной Осетии была решена северо-осетинским руководством с использованием сублимации этнической нетерпимости южных осетин против другого "врага осетинского народа" — ингушей. И сегодня около 7,5 тыс. выходцев из Южной Осетии проживают в спорном Пригородном районе. По словам Александра Дзадзиева, ведущего специалиста по осетино-ингушскому конфликту, "часть из них живет в домах и квартирах, ранее принадлежавших ингушам, по мнению которых, именно эта категория осетинского населения — основной противник их возвращения в места своего прежнего проживания". Без решения проблемы возвращения ингушей осетино-ингушский конфликт так и останется тлеющей, но не потушенной горячей точкой.

 

Юго-осетинская проблема для Северной Осетии, а значит и для России в целом не сводится только к формату осетино-ингушского противостояния. Со стороны жителей Северной Осетии раздаются голоса об иждивенчестве и социальном паразитизме этнических собратьев — южан. В известном смысле юго-осетины (кударцы) занимают в Северной Осетии нишу "лиц кавказской национальности, оккупировавших рынки и торговые лотки". Как видим, этнические проблемы осетин Севера неотделимы от проблем осетин Юга. Только разрешенные в комплексе они могут стать залогом мира по обе стороны Кавказа.

 

Но самое главное — это то, что сдача Южной Осетии Кремлем не означает политического смирения населения непризнанной республики. Во время форума по урегулированию грузино-осетинского конфликта под эгидой ОБСЕ в Гааге (осенью 2003 г.) были озвучены результаты социологического исследования общественного мнения Южной Осетии в 2002 г. Опрос проводился при помощи специалистов Школы государствоведения им. Дж. Кеннеди при Гарвардском университете, обеспечивавших этническую неангажированность. Только 7% респондентов во время опроса высказались за те или иные формально-правовые отношения с Грузией (федерация, конфедерация, автономия). В 1997 г. число сторонников государственного сосуществования с Грузией составляло 21%. Интересно и то, что среди респондентов в возрасте 20–29 лет не нашлось ни одного (!) сторонника установления той или иной формы грузинского суверенитета. Как Тбилиси будет интегрировать эту категорию населения? И примут ли они из рук грузинской элиты "высокую степень автономии"?

 

Если нет, то Северная Осетия получит дополнительную порцию беженцев, и тогда возможны два варианта событий — развитие внутриосетинского конфликта или же эскалация осетино-ингушского конфликта. И то, и другое будет означать дестабилизацию обстановки уже на российской территории. Во втором случае при проведении переселенческой политики по заселению беженцами из Южной Осетии Пригородного района, возможен взрыв с ингушской стороны.

 

Если кто забыл, то следует напомнить, что ингуши, как и чеченцы — вайнахи, и ресурс долготерпения "мирных вайнахов" в ряде случаев оказывается исчерпан. К таким случаям относится новая волна заселения беженцами из Южной Осетии Пригородного района. А куда прикажете лидерам Северной Осетии размещать вновь прибывших? А куда будете девать родственников уже обжившихся в Пригородном районе? Но не кажется ли на этом фоне столь уж нереальным более тесный союз "мирных вайнахов" с чеченскими сепаратистами?

 

Но, соглашаясь на мирные инициативы официального Тбилиси, наши дипломаты, о Северной Осетии и Ингушетии, похоже, не слишком задумывались. Профессиональная специализация, понимаешь. Южная Осетия- это внешняя политика. А по внутренней политике у нас есть свои не менее сильные специалисты…